— Не спится.
От неожиданности я подпрыгнула и чуть не заорала в голос, сердце бешено колотилось. Я лишь ойкнула и, обернувшись, возмущенно зашипела:
— Ты точно смерти моей хочешь. Я же говорила, не подкрадывайся ко мне так незаметно. Я девушка нервная.
— Я заметил. Эйре успокойся. Глубоко вдохни и медленно выдохни.
— Что? — я озадаченно уставилась на Брана.
Лицо туата побледнело, глаза странно блестели и немигающе смотрели на мою правую руку, я проследила за взглядом и испуганно вскрикнула.
— Тише, Эйре тише. Не шуми. Пошли, присядем. Вот так. А теперь дыши. Медленно.
Ласковый голос туата успокаивал, баюкал, словно пел колыбельную. Постепенно дыхание восстановилось, сердце перестало колотиться, словно пойманная в клетку птаха, я прикрыла глаза на мгновение и снова взглянула на руку. Голубое свечение пропадало. Рука вновь становилась естественного цвета.
— Что это было?
— Эмоциональная связь с ребенком, — Бран растер лицо руками, в темноте я не могла разглядеть его выражение, лишь уловила тревогу в голосе, — я предполагал нечто подобное, но что это произойдет так скоро. Ребенок чувствует твои эмоции и проецирует их на себя. Ты испугалась, соответственно пугается твой ребенок. Эмоция выплескивается в сгусток энергии. Нам повезло. В этот раз всего лишь защитный барьер.
— Это не единственный раз? — Мужчина кивнула, а я глухо застонала. — И что мне теперь делать?
— Учиться контролировать эмоции. Я не решусь прогнозировать, как отреагирует твой ребенок в следующий раз. С чистой энергией опасно работать. Она может сжечь и тебя и ребенка. Завтра начнем обучение. А теперь пошли. Уже полночь. — Он поднялся и протянул мне руку.
— Подожди. Можно я задам тебе вопрос. Он глупый конечно. Но все же…, я не смогу заснуть, если не узнаю. — Бран, вопросительно приподнял левую бровь, — помнишь наш разговор об императоре Рюэйдзее?
— Нашла о ком вспоминать, — ворчливо произнес он, — не время и не место.
— Пожалуйста, Бран.
— Что ты хочешь знать? — туат снова сел рядом и, прищурив глаза, пристально смотрел на меня.
— Рюэйдзей жив?
— Задай этот вопрос своему мужу. Ему лучше знать.
— Если бы Хаято отвечал на все мои вопросы, я бы не сидела сейчас с тобой, — огрызнулась я.
— В чем-то я понимаю племянника, и мне даже его жаль. Заметь впервые. Эйре ты похожа на детеныша вирга такая же любопытная и бедовая. Несмышленое дитя.
— Ненавижу, — сгоряча выкрикнула я и подорвалась обиженная сравнением.
Вирги ставшие именем нарицательным в Тахо на самом деле были жуткими существами напоминавшие мифических химер. От этих тварей не было спасения, благо жили они на севере империи в горах и никогда не покидали их. Но вот детеныши лишенные всякого инстинкта самосохранения нападали на деревни и города и несли с собой разорения и смерти. Такие нашествия происходили каждые тридцать лет. И он посмел сравнить меня с этими чудовищами. Гад! Сволочь редкостная! Да что бы я еще, о чем ни будь, его спросила!? Но далеко уйти мне не позволили. Туат подхватил под руку и нарочито ласковым тоном прошептал:
— Я буду ждать тебя здесь, как только первые лучи солнца окрасят небосклон. Не забудь. И если хочешь, достичь Сарканда без лишних приключений будь добра следовать моим словам беспрекословно. Спокойной ночи Айя. — Бран сдавил мой локоть и легонько подтолкнул к кибитке.
— Спокойной ночи брат, — сквозь зубы процедила я.
Караван медленно двигался вглубь страны. Ближе к полудню следующего дня мы незаметно пересекли границу Великой Пустоши. Джунгли и удушающая духота остались позади. Но как оказалось, я рано радовалась. На смену пришли зной и сухой, колючий ветер. Чем дальше караван отдалялся от тропических лесов, тем больше местность напоминала полупустыню. Буйство зелени сменилось редкими пожухлыми кустарниками, а землю устилал бурый кое-где с зелеными вкраплениями ковер из степных трав. В воздухе витал горький запах полыни. Тракт петлял по холмам то вниз то вверх, словно на безостановочных качелях, отчего становилось дурно. Все реже и реже встречались на нашем пути жилые поселения, также как и водоемы. Последнюю речушку мы проехали два дня назад. Хотя там было больше камней, чем воды. Айша рассказала, что в этом году весна выдалась засушливой, поэтому основная масса населения этого улуса, (как мне потом объяснил, Бран, улус это административное деление ханства, то есть провинция) снялась с насиженных мест и перекочевала ближе к горам. Пустошь в основном населяли кочевники, которые занимались скотоводством. Что, в общем, не удивительно. Так же она вскользь упомянула главные кланы страны и то, потому что я спросила о татуировке. Оказалось каждый член клана носит татуировку как отличительный знак принадлежности к одному из главных домов Химерии. Она и Фида принадлежали клану Нагайны. Я не рискнула расспрашивать подробности и так подруги смотрели на меня с подозрением. Потом Бран с неохотой поведал, что девушки принадлежат к древнему дому наемных воинов и убийц. С каждым днем я узнавала что-то новое об этой опасной стране, и каждый раз поражалась ее непредсказуемости. Дикость нравов гармонично сочеталась с прогрессом цивилизации. Один лишь вид вымощенной дороги плоскими плитами из желто-коричневого песчаника наводил на определенные мысли. Не говоря уж о том, с какой основательностью были оборудованы места отдыха и ночлега. Здесь все было предусмотрено для удобства путешественников. А безопасность трактов входила в первостепенные обязанности мурзы улуса. Но и своя ложка дегтя в бочке меда нашлась. Не в каждом улусе глава справлялся со своими обязанностями и четко выполнял их. Мы пока путешествовали по безопасным землям. А чем дальше от столицы, тем больше процветала безнаказанность среди местной власти.
Первая неделя нашего путешествия показалась мне бесконечно долгой наполненной изматывающими тренировками и медитацией. До завтрака Бран обучал меня азам самообороны, показывал, как уйти от захвата и как на время обездвижить противника. Он не делал поблажек, и каждый прием мы отрабатывали до автоматизма. А по вечерам заставлял медитировать. Туат пытался научить меня концентрироваться на энергетических потоках, прочувствовать их, пропустив через себя, и при этом отрешится от внешних раздражителей. Мужчина постоянно повторял, что медитация поможет мне уравновесить эмоции и при любой опасной ситуации позволит погрузиться в состояние покоя и не даст выдать себя с потрохами. Об угрозе быть раскрытой он напоминал на каждой тренировке и медитации. Страх и неуверенность сковывали каждое движение и не давали положительных результатов. Сколько Бран не объяснял и не направлял в нужное русло у меня ничего не выходило. Я злилась. Он ужесточал тренировки и требовал от меня отдачи. Я стала тренироваться на каждой дневной остановке каравана. А когда мы ехали, пыталась медитировать. Соседки сначала равнодушно наблюдали за моими странными действиями. Но к концу первой недели нашего совместного путешествия я стала замечать, как они провожают меня сочувственными взглядами.
Я стала чаще ощущать страх и тревогу сына. С первой минуты поняла, что у нас с Хаято будет мальчик. Мои уговоры и успокаивающие поглаживания живота перестали действовать. Эмоции зашкаливали. Я то люто ненавидела, Брана, то ревела от каждого его резкого слова. Он сам кажется, устал, со мной возится, но не в его характере было отступать. Он успокаивал меня, и мы продолжали тренировку. Утром все повторялось в той же последовательности. А ночью меня терзали кошмары. Я просыпалась в холодном поту и долго не могла заснуть. Так прошла первая неделя. Как-то раз на одной из дневных остановок, когда я в очередной раз безуспешно отрабатывала один из приемов ко мне подошла Фида. Она облокотилась на телегу и, сощурив глаза, внимательно следила за каждым движением. Я бросила на нее раздраженный взгляд и, выпрямившись, спросила: