Руслан с ужасом смотрел на неё широко распахнутыми, зелёными глазами, такими невыносимо испуганными и удивлёнными, такими жестокими в своём безграничном удивлении и непонимании.
—Извини, — наконец, с трудом произнёс он, — извини меня, Полина. Я, конечно, очень виноват перед тобой. Я тогда, наверно, просто выпил лишнее в клубе и спьяну полез к тебе с этими дурацкими поцелуями… сам не понимаю, что тогда на меня нашло… Пожалуйста, извини меня.
—Не извиняйся! — обиженно вскрикнула Полина и даже закрыла уши ладонями, чтобы не слышать больше, какими ужасными причинами он объясняет то, что составляло теперь лучшее воспоминание в её жизни. — Сейчас же прекрати извиняться!
—Хорошо, я не буду, — удручённо пробормотал Руслан, — но я должен сказать тебе честно… впрочем, ведь и так всё ясно... ладно… не будем больше об этом говорить. Всё это довольно неприятно и так неожиданно… просто опомниться не могу…
Парень взял булочку и машинально откусил от неё кусок, стараясь не смотреть на Полину, которая продолжала неподвижно сидеть напротив него с абсолютно несчастным видом, зажав уши ладонями.
—Но разве мы не можем быть вместе? — через несколько томительно долгих минут, немного придя в себя, спросила девушка, мрачно наблюдая, как он быстро допивает свой кофе, старательно пряча от неё взгляд. В ответ Руслан молча, но решительно покачал головой, упорно не поднимая на неё глаз. От резкого движения длинные волосы свесились ему на лицо, но он не убирал их, продолжал сидеть с безучастным видом, сосредоточенно разглядывая что-то у себя в чашке.
—Почему?
Он не отвечал. Опущенные ресницы скрывали выражение его глаз, губы сомкнулись в суровую, твёрдую линию и, казалось, больше не собирались открываться.
—Почему, Руслан? — настойчиво и требовательно повторила Полина, теряя всякий контроль над собой и порывисто наклоняясь к нему через стол. — Почему? Скажи мне, почему? Пожалуйста, скажи мне, почему?
—Я уже говорил. У нас с тобой слишком мало общего, — наконец, тихо произнёс парень каким-то безмерно усталым, хриплым голосом. — Ничего не получится…
—Но можно ведь попробовать, Руслан, — как утопающий за соломинку, хватаясь за обломки своих разбитых надежд, в отчаянии сказала Полина. — Давай хотя бы попробуем. Я уверена, если мы попробуем, у нас появится много общего. Я ведь люблю тебя, Руслан. Я всё для тебя сделаю. Я согласна ждать, сколько потребуется. Со временем ты тоже полюбишь меня.
Он снова неумолимо покачал головой, по-прежнему избегая смотреть ей в лицо, поставил на стол пустую чашку, потом достал из кармана деньги и положил рядом. Девушка с ужасом поняла, что сейчас он просто уйдёт, навсегда ускользнёт от неё, холодный, равнодушный и недостижимый, как божество, исчезнет из её реальной жизни, оставшись только за стеклами бинокля, в мире иллюзий и несбыточных мечтаний. И сделать больше ничего нельзя. Невозможно удержать его никакими силами, потому что не нужно ему ни её жертв, ни её любви.
—А с ней у тебя много общего? — не сдержавшись, вдруг злобно выпалила Полина, обезумев от боли и отчаяния. — С ней у тебя всё получится?
Руслан вздрогнул всем телом и резко отпрянул назад, словно девушка ударила его по лицу. Несколько секунд парень, не отрываясь, смотрел на неё холодными, безжизненными глазами, которые будто подёрнулись пеплом, утратили свою яркую зелень и стали совсем чужими, отстранёнными и непроницаемыми.
—С кем... с ней? — после паузы хрипло пробормотал он.
—Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Не притворяйся, что ты не понимаешь. Наверно, тогда вечером ты целовал меня и представлял себе, что я это она. Да? Ну, признайся же. Признайся. Ты бы хотел, чтобы на моём месте была она. Не так ли? Но она не любит тебя, и ты это отлично знаешь. Ты лишь жалкая игрушка в её руках. Она только забавляется с тобой, но никогда, никогда тебя не полюбит. Никогда. Ты слышишь? Никогда, — потеряв над собой контроль, горячим, быстрым, задыхающимся шепотом произнесла Полина, наклонившись всем телом вперёд через стол и с непонятно откуда взявшейся жестокой радостью наблюдая, как помрачнело и вытянулось его бледное лицо.
Она, конечно, чувствовала, что причиняет Руслану сильную боль, растравляя его старые, едва затянувшиеся раны. Но в тот момент девушка ничего не могла с собой поделать, с истеричной жестокостью она вонзала в него эти злые, колючие, больно ранящие слова, стремясь найти в них иллюзорное облегчение от своих собственных страданий и невыносимой боли разочарования. Слова неудержимо срывались у неё с языка и падали между ними с роковым, опустошающим звоном, словно возводили непреодолимую, ледяную преграду.