Вот всё это я ему и выложила. Всё, что у меня накипело за эти полгода. А напоследок, ты уж как-нибудь меня извини, Руслан, я не удержалась и ещё сказала ему, что мы с тобой сладко трахаемся, как сумасшедшие, каждую ночь с той самой вечеринки в его паскудном клубе. А он, лопух, ничего и не подозревает. Что тут началось! Ха-ха-ха! Ты бы его видел. Взбесился он, естественно, не по-детски. Ну… и врезал мне разок в глаз. Ничего, переживу. И не такое видали… Верно, Руслан? Ну, что смотришь? Что глазками хлопаешь? Плакать от жалости не собираешься, нет? Просто у тебя сейчас такое странное выражение лица. Не вздумай меня жалеть и распускать тут сопли, понял? — угрожающим тоном произнесла девушка, хватая его за рубашку на груди и заставляя подойти ближе. — Не надо мне вот этих печальных и жалостливых взглядов, ладно? Обойдусь я как-нибудь и без твоей жалости. Лучше посмейся вместе со мной. Ты же меня знаешь, ты сам учил меня держаться в любых ситуациях. И теперь я умею постоять за себя.
А если ты думаешь, что я раскисла перед ним этакой бедной, сопливой овечкой, то ты жестоко ошибаешься. Будь спокоен, я тоже неплохо разукрасила его своими ногтями. Понимаешь, при всей своей злости я трезво рассудила, что хорошенько дать ему в глаз я всё равно не сумею, силёнок не хватит, но зато я придала, так сказать, замечательную симметрию его отвратительной, гнусной роже. Пара шрамиков на правой щёчке. Пара шрамиков на левой. Красотища. Он этого явно не ожидал. Ха-ха-ха! Стоял, такой надутый и важный, преисполненный чувства собственного достоинства, просто плюнуть некуда. Думал, наверно, что я сейчас расплачусь, буду унижаться перед ним и просить прощения за свои нелицеприятные слова. Ха-ха-ха! Ага, как бы не так. Я как кинусь на него с ногтями, и всё его паршивое достоинство, и вся его дурацкая важность соскочили с него в один момент. Честное слово, если бы его псы меня не оттащили, я бы выцарапала ему глаза. Ты не представляешь, как я разозлилась. Страшное дело. Меня просто колотило всю от злости.
—Зачем ты это сделала, Оля? — непослушными губами с трудом произнёс Руслан, совершенно потрясённый её невероятным рассказом.
—Что? — раздражённо и задиристо вскинулась девушка. — Ты хочешь знать, зачем я разукрасила ему рожу ногтями? А чтобы эта ничтожная скотина хорошенько усвоила на будущее, что у меня под носом нельзя безнаказанно размахивать кулаками. Тоже мне, хозяин жизни нашёлся. Да плевать я на него хотела. Мудак трусливый.
—Нет, я не о том, — проговорил Руслан и, не отводя душераздирающего, отчаянного взгляда от её сердитого, возбуждённого лица, судорожно сглотнул неприятный ком в горле. Он попытался робко взять её за руку, но тут же выпустил, испуганно отстранился, весь во власти самых противоречивых чувств и желаний.
—Зачем ты сказала ему, что ты… что мы… что мы с тобой… — он растерянно запнулся в мучительных поисках подходящего слова и, наконец, с усилием продолжил: — Зачем ты сказала ему эту… эту чушь про нас с тобой?
—Хоть убей, Руслан, но я и сама не знаю. Разозлилась, вот и ляпнула сдуру. Теперь уже ничего не исправишь, — вздохнула девушка.
—Ведь это же всё неправда, — опустив глаза, едва слышно пробормотал парень и нерешительно отступил назад, словно не доверяя самому себе.
—Непра-а-авда? — с ослепительной улыбкой протянула Ольга, обдавая его густым и резким ароматом коньяка. Потом она вдруг наклонилась, подалась к нему всем телом, положила обе руки ему на плечи, с пьяной, развязной настойчивостью потащила его обратно к себе, не обращая внимания на его слабое, неуверенное сопротивление, и крепко, горячо, звучно чмокнула в щёку, так как в последний момент Руслан успел отвернуть в сторону свои губы.
—Иди ко мне, Руслан. Ну, не морщись, сладкий ты мой, не морщись. Я понимаю, что от меня сегодня пахнет совсем не розами. Ха-ха-ха! Но всё равно, солнышко моё, иди ко мне, не отворачивайся. Дай мне свои губы. Я докажу тебе, сладкий мой, я докажу тебе прямо сейчас, что эта милая неправда о нас очень быстро может стать самой замечательной правдой.
Бледное, взволнованное лицо Руслана вдруг исказила гримаса боли и отвращения, не то к себе самому, проигрывающему безнадёжный бой с собственными коварными слабостями, не то к ней, наглой и пьяной, бесстыдно тянущейся к нему полуоткрытыми, влажными, чувственными губами.
—И вовсе я не твой сладкий. И не твоё солнышко, — хрипло и расстроенно пробормотал он, уворачиваясь от очередного поцелуя, пытаясь освободиться из её цепких, сильных рук, крепко обхвативших его за шею, словно для того, чтобы задушить в одурманивающем объятии. — Как ты смеешь называть меня так? Прекрати этот отвратительный цирк, Оля. Пусти меня. Ты меня задушишь. И ты не можешь… ты не смеешь… после всего, что случилось тогда, ты больше не смеешь… называть меня так.
—Почему это, интересно? — ещё шире и бессмысленней заулыбалась девушка, повисая на нём всем телом. — Как хочу, так называю. Ты мой, Руслан. Ты принадлежишь мне. Разве нет?
—Хватит издеваться надо мной. Оставь меня в покое.