Чем дольше девушка наблюдала за Русланом, тем ощутимее и сильнее её трясло, от возбуждения вспотели ладони, и она едва осознавала то, что происходит вокруг неё.
—Вам помочь? Подсказать что-нибудь? — раздался вдруг сзади вежливый голос.
Полина едва не подскочила от неожиданности и испуга, словно она занималась здесь чем-то запретным. Пытаясь успокоиться и взять себя в руки, девушка осторожно обернулась и увидела рядом с собой парня в точно такой же футболке, как у Руслана. Он доброжелательно и выжидающе смотрел на неё профессиональным взглядом продавца.
—Нет, спасибо. Я просто посмотрю, — с трудом выговорила Полина, снова поворачиваясь к стеллажу и принимаясь усиленно изучать выставленные диски.
Сколько раз она приходила сюда прежде, когда они с Русланом ещё не были знакомы лично. Девушка пряталась за этим самым стеллажом и из своего укрытия украдкой наблюдала за ним, не решаясь открыто приблизиться к столу и обратиться к парню с каким-нибудь невинным вопросом, боясь, что волнение её выдаст, проявится в голосе предательской дрожью. Сколько абсолютно не нужных ей дисков она переслушала и купила только ради того, чтобы несколько минут побыть с ним рядом, посмотреть, как его красивые руки с длинными, гибкими пальцами музыканта ловко и быстро распаковывают диски и нажимают кнопки на аппаратуре.
Девушка во всех подробностях изучила оба массивных кольца с шипами, которые он часто носил. Многочисленные, причудливые, всё время менявшиеся браслеты и снэпы на его запястьях тоже были хорошо ей знакомы. Полина выучила каждый завиток, каждую мелкую деталь в узоре разноцветных татуировок, покрывавших обе его руки сверху донизу, потому что долго не осмеливалась поднять взгляд и прямо посмотреть ему в лицо. Она легко узнала бы его украшения из тысячи, она по памяти могла бы нарисовать замысловатые узоры его татуировок, но то, что скрывалось в непроницаемой бездне его зелёных глаз, оставалось для неё недоступным, непонятным, но таким волнующим.
Руслан просто безумно интересовал её. Полине казалось, что он живёт какой-то необыкновенной, странной и чудесной жизнью, которой ей, безнадёжно погрязшей в своём монотонном, обыденном и скучном существовании, никогда не изведать. Его красивый, сильный голос, обладающий неподдельным драйвом и эмоциональной искренностью, приводил девушку в безрассудный восторг. Она обожала группу «Distortion Of Cruelty», ходила на все их концерты, смешивая музыку со своими безумными мечтами. Для неё Руслан олицетворял собой всё то, чего никогда не было в её серой, однообразной жизни. Он был для неё глотком свежего воздуха в затхлом подвале, ярким, огненным фейерверком среди тёмной, непроглядной ночи, чудесной, эмоциональной, живой музыкой среди тотальной глухоты и безразличия.
Иногда по вечерам Полина пряталась возле автостоянки у торгового центра и, замирая от волнения и счастья, наблюдала из своего укрытия, как после окончания рабочего дня Руслан выезжает на своём крутом спортивном мотоцикле, прекрасный, непостижимый, недоступный, как бог, и столь же далёкий от неё во всём своём странном и притягательном великолепии. И тогда девушка чувствовала, что всё бы отдала, лишь бы хоть раз прокатиться на его мотоцикле с ветерком, обеими руками крепко обнимая того, кто давно стал главным смыслом всей её жизни.
Часть вторая. Глава 4
В эту историю было трудно поверить. Наверно, никто не поверил бы, даже если бы Полина и осмелилась рассказать об этом кому-нибудь. Но она не осмеливалась. Замкнутая, неразговорчивая по натуре, она не имела близких друзей, да и не привыкла выворачивать наизнанку свои мысли и чувства перед окружающим миром. Всегда, сколько девушка себя помнила, ей было комфортнее, уютнее и спокойнее в одиночестве.
Коллеги по работе, ненавязчивые и равнодушные соседи, немногочисленные оставшиеся в её поле зрения бывшие одноклассники, тактичные родители, никто не пытался вторгнуться в её закрытое внутреннее пространство. Полину это вполне устраивало. Давно отчаявшись завязать с кем-нибудь близкую и доверительную дружбу, девушка апатично плыла по течению своей однообразной жизни, даже не пробуя нарушить, словно раз и навсегда установившийся порядок.