А мне надо подготовить комплект тех же энтропичиков, на случай, если сожратый Зецу откроет печать. Вот пофиг на все, но на всякий случай надо.
Провозился часов пять, но бусины заполнил. Потом принялся за товарищей в «приемной палате». В принципе, судя по виду, уже отрубились. Ну и снял я временной барьер, предварительно приготовившись. Но готовился зря, дрыхли пациенты.
Девку в койку оттащил, пусть там валяется пока, да и пригорюнился над родичем.
Впрочем ладно, что думать — прыгать надо, в смысле, для начала, трансплантологичить. Чем и занялся, лапу на глаза Нагато положил, да и глаза на обычные поменял, срастясь с пациентом предварительно.
И тут же почувствовал, что родич начал помирать, теряя янь–компоненту катастрофическими темпами. А тянули янь из него, похоже, поганые арматурины, причем еще и отсылали в куда–то. Впрочем, пофиг пока. Арматурины вытянул щупалами, раны заживил. Но, выкидывать\ломать металлолом не стал.
Связаны были они чакрой и еще как–то с Нагато. После удаления янь выкачивали не критично, а понять что за связь, на глаз — не выходит. Так что, пусть будут пока, в уголке полежат. Потом разберемся что за хрень.
Риннеганы в баночку убрал, да и схоронил, до лучших времен. И стал мысль думать, на тему что и как мне делать, а главное, в какой последовательности. И выходила вот какая петрушка: первый и наикритичнейший момент — Кагуя. Сколь бы вероятность её высвобождения из печати мала\велика, сколь бы цукуёмистыми мне не виделись события после активации в каноне вышепомянутого цукуёми, она непредсказуемый и потенциально опасный фактор. Одного, описанного Гамамарой, выпиливания большей части человечества, путем сна хватит, чтобы её считать однозначной вражиной.
Как мне уже мыслилось, энтропийчики её схарчат и не поморщатся. Ну на край — замедлят, отвлекут, хворой сделают и можно будет поковырять щупалами и другими духами. Однако, надо еще момент её возможного высвобождения не прохлопать ушами. А вот отрубит опять всех на планете, и что мне делать? Ну кого–то, безусловно, вытащу. Но в любом случае, есть вероятность, что дело это будет не быстрое и индивидуальное. Да еще и черт знает, какие побочки вылезут.
Так что, выходит, надо мне её возможное появление не прошляпить, а для этого нужна мне о ней информация. А источник у меня сейчас в свитке томится. В темнице кожаной, да.
Ну, а надумав сии мудрые мысли, начал я со страшной силой барьерить часть подвала, и без того неплохо защищенную. Барьерил час, но сделал что–то вроде смещения в дробную мерность, с ключом на себе. Хрен отсюда что выберется, да и свяжется с наружей очень вряд ли. Так что, вошел в режим отшельника, щупалы и цепи встопорщил агрессивно, да и выпустил белого куста.
А тот пал на землю, колени обхватил, из стороны в сторону качается и нудит «её нет, её нет, её нет…». Ну, всяко бывает, однако предусмотрительный я, непременно должен узреть в этом подлую хитрость. Что и узрел, впрочем ошибочно.
Зецу, по всему, реально страдал, да и пофиг ему было на окружающий мир. Тыкал я его палочкой, шевелил щупалом, цепями тыркал. На что, куст колосился, но страдать не переставал. Даже помарионетил его щупалами, но ему пофиг. Как отпустил — сел в ту же позу, колени обхватил, качается и причитает.
Как–то так совсем не интересно выходит. Он должен страдать и меня информировать, а эта пакость хамски и просто так страдает. Причем, что еще более хамски, не мне во благо.
Ну да ладно, стал я его обследовать–изучать, для начала. И вышла ожидаемая фигня: требухи в кусте нет вообще, клеточный коктейль из двух людей, перемешанный и мутировавший дико. Фурычит на чакре, населен мокутоном, да.
Как мне эту пакость теперь мучить и пытать–то? У негож нервов нет, на тыканья и проколы (потыкал–попрокалывал) ему пофиг. Ладно, будем садистские эксперименты экспериментить, осторожненько. А то может все–таки хитрость подлая.
По результатам получасовой работы исследовательского пыточных дел мастера, ключик к поднадзорному нашелся. Ежели его сенчакрой потыкать, а кустики вылезшие поджечь–подергать, сучит он лапками и страдать начинает всячески. Так что, спустя еще пять минут гербологических пыток, стал подследственный колоться «не делай мне больно, мне плохо, больно, её нет». Была бы совесть — прям стыдно бы стало. Наверное.
Но, по причине отсутствия подобного атавизма, а также принципов меньшего зла и воздаяния, равного содеянному, вытащил я из уродца все что он знал. Ну вроде, все–же, похоже, был он человеком и реакции сохранил.