– Ань, – вновь хватает за руку девушку Горский, – нам надо поговорить, – поворачивает за подбородок.
Никакого ответа. И виду не подала, что услышала. Отвернулась, тряхнув головой и скидывая руки Артура с себя.
– Я хотел по-хорошему, – шепчет под ухо и обвивает талию блондинки. В один рывок приподнимает от пола и ставит к себе лицом. – Дай мне шанс все объяснить. Пять минут, – подталкивает Энн к двери кабинета, резко открывает ее и вталкивает обоих внутрь.
Девушка делает слабые попытки обогнуть фигуру Артура, заслонившую выход.
– Отойди, – цедит сквозь зубы. – Уйди, Артур. Нам не о чем говорить.
– Энни, прости. Малышка. Мне нет оправдания, – тянется к руке девушки, но та отскакивает от него, словно от огня.
– Освободи проход, Горский. Не прикасайся ко мне!
– Энни. Давай постараемся забыть это недоразумение и начнем все заново.
– Недоразумение?! Это так сейчас называют секс с женой?
– Она мне не жена! – со злостью выплюнул.
– Тем более.
– Да, я облажался по полной программе! Был не в себе...
– В ней. Случайным образом оказался. Ага. Я поняла. Можешь не оправдываться. Ты мне ничего не должен, но ситуация омерзительная, – поморщилась, опуская глаза. – Поступаешь с женщинами так же, как со своими сигаретами: тебе хорошо, пока приносят удовлетворение, успокаивают. Медленно вдыхаешь и выдыхаешь до боли, до трясучки необходимый дым, а когда докуриваешь их до конца, они становятся не нужны. Выбрасываешь и топчешь, – с надломом на последних словах.
– Анют… – Резко притягивает к себе все также вырывающуюся из его захвата Энн.
– Удобно, правда? Имена не перепутать.
– Все сказала? – всматривается в ярко-зеленые глаза, в каких плещется ярость вперемешку с болью.
Припечатывает свои губы к ее. Настойчиво, но со всей нежностью, на которую вообще способен. Не отвечает, отклоняется. Арти лишь сильнее прижимается. Мгновенье – и ощущает металлический привкус крови во рту. Укусила. Размазывает по их губам соленую красную жидкость, вырвавшуюся из незажившей раны.
Аня отшатывается и следом с разворота припечатывает хлесткую пощечину.
– Иди к чертовой матери, Горский! – исступленно кричит, свирепо стирая кровь ладонью. – Прямиком на то место, которым ты думаешь!
Артур открывает рот, но тут же захлопывает его. Дверь кабинета распахивается. В проеме, заняв фактически все пространство, появляется Бажин.
– Приветствую, – бросает быстро и четко, сканируя своим острым взглядом обстановку. – За мной, Артур. Анна Григорьевна, а Вы свободны. Жду Вас завтра на работе. Сегодня вечером – дома, – отчеканивает безэмоционально.
– Прошу прощения, но последний пункт внесен после подписания соглашения, поэтому считается недействительным, – вздернув подбородок, отвечает отцу и выдерживает направленный на нее взор. Это лишь кажется, что папа абсолютно спокоен. Глаза Бажина моментально обволакивает бурая дымка гнева, делая обычно зеленый цвет радужки похожим на вязкое болото. В него засасывает. Обездвиживает.
Только Энн не обращает внимания на бурлящую трясину. Ей сейчас нет дела до настроения папы и его чрезмерной опеки.
– Не приедешь? – переспрашивает. Ответ очевиден, и он его прочел в жгучем взгляде своей любимой принцессы.
– Нет, останусь у Лины. До завтра, пап, – выдыхает и наспех целует отца в щеку. – Всего хорошего, Артур Львович, – почти выплевывает, вкладывая в слова презрительные ноты. – В каком направлении двигаться, Вы теперь знаете.
– До встречи, Анна Григорьевна.
– Искренне верю в обратное.
Глава 13
Яркое солнце за окном кабинета издевательски светит в глаза, словно призывая радоваться вместе с ним. Выглянувшее из-под плотных серых туч, оно буквально взывает к тому, чтобы сменить унылый настрой на жизнерадостную улыбку. Впервые за долгое время зима сжалилась, и беспрерывный сильный снегопад дал, наконец-то, передышку. Энн понуро наклонила голову. С некой долей непонятно откуда взявшейся обиды усмехнулась про себя. По-детски и абсолютно глупо связывать происходящее с природными явлениями. Еще утром ее состояние полностью перекликалось с московской погодой, а сейчас нестерпимо тянет опустить жалюзи, перекрыть лучи солнечного света, чтобы они надоедливо и бесцеремонно не вмешивались.
Внутри девушки главенствовал, бушевал, разламывал в щепки чувства шторм, а вместе с ним волнами накрывали безжалостные эмоции. То откатывались назад, как отливы, позволяя вдыхать наэлектризованный воздух, то накатывали, били, вышибая весь кислород. Дышала через раз. Адская барабанная дробь в голове резонировала с частыми, громкими ударами сердца.