Робот — выше, чем любое здание в Гроксгельте, робот, ощетинившийся тем, что Джоми принял за оружие, — шагнул, наклонившись, из врат тьмы.
«Вот и я, мой дражайший мальчик, — возликовал голос у Джоми в голове. — Не бойся этого железного тела. Это лишь оболочка, что приютила мою суть, пока меня носило в одиночестве долгие эоны на покинутом мегакорабле по варпу. Теперь наконец я могу ступить на твёрдую землю. Теперь я могу надеяться вновь обрести тело из плоти. О, сладкая, чарующая плоть; чувства, что поют; нервы, что звенят, словно струны лиры! Что за песню они пели в те давние времена? Ско-о-оро я вспомню!»
Робот сделал неуверенный шаг в сторону Джоми. Словно разминая члены, что не чувствовали притяжения гравитации многие тысячи лет, робот повёл рукой в сторону. На кончиках стальных пальцев затрещали разряды, выплёскиваясь через выгул в сторону стада гроксов. Рептилии зафыркали, зашипели, приняли рыть землю и бодать забор.
Каким телом из плоти суть этой огромной машины надеялась стать? Когда джаггернаут сделал ещё один шаткий шаг в сторону Джоми, мальчика пробил пот. Он припал к земле.
Серпилиан встряхнул мешочек с рунами на поясе, издав звук, словно рассерженная гремучая змея, затем активировал энергетическую броню. Невидимая сила под мантией свила кокон, окутавший тело инквизитора, — и кираса едва заметно засветилась.
Он тоже услышал голос в голове, и его передёрнуло от вероломства, которое замыслил этот древний выживший. Он надеялся взять под контроль тело и разум мальчика, выселить его душу и швырнуть её в чистилище варпа.
Инквизитор уставился на гигантский пережиток прошлого из серого металла, тщетно пытаясь определить, что это. Робот был приземистее, чем линейный титан; менее подвижно сочлененные конечности и никакой видимой головы не торчало из грудной клетки так, как у титана торчит голова с постом управления, похожая на голову черепахи. Тем не менее выглядел робот почти так же внушительно. А кроме того, он служил пристанищем для того, кто пережил буквально целые эоны.
Серпилиан не знал ни одной механической системы, за исключением громадного неподвижного трона-протеза для Императора, которая могла бы поддерживать жизнедеятельность в течение целых эонов. Какие остатки плоти и костей могли прятаться внутри этого передвижного джаггернаута? Только голова и позвоночный столб потерпевшего кораблекрушение? Только голый мозг, плавающий в жидкости? Или, может быть, — как такое возможно? — только сам разум, встроенный в нечто вроде замысловатого талисмана при помощи древнего таинственного колдовства?
Этот робот был настоящим сокровищем.
Его жилец надеялся украсть человеческий мозг, скрывающий в себе огромный психический потенциал, чтобы прибавить его к собственной психической мощи… Тот, кто будет контролировать такого мальчишку… Серпилиан подавил лёгкий приступ коварных амбиций. Неужели близость этого чудовища из прошлого наводила порчу?
— Как всегда, — мрачно заметил Хакард, — мы — тонкая линия против самого нечестивого врага. Однако, хвала Ему на Земле, эта линия твёрже, чем алмаз, рождённый внутри сверхновой звезды. Разрешите вызвать лендрейдеры?
— Да. Вызывайте. Но только как резерв. Я не хочу, чтобы робота разрушили полностью.
Хакард отдал указания по радио боевым кодом.
— Сэры! Сэры! — это был скват в сопровождении БАШКовитого огрина. — Наверняка, это робот из прежней эры Раздора, сэры! И портал должен вести на космический скиталец в варпе, так ведь? Где бы ещё мог прятаться такой робот? На этом скитальце может оказаться настоящий клад древних технологий.
— Да, коротышка, — согласился Серпилиан. — Уверен, что так и есть.
В этот момент труба, возвещающая о наступлении комендантского часа, прохрипела вдалеке, точно давая сигнал к началу битвы.
— Командор, вывести робота из строя. Отстрелите ему ноги.
Хакард отбарабанил приказы. Почти тут же сумерки прошили сгустки плазмы и лазерные лучи. Однако их отразило какое-то защитное поле — а, может быть, и аура неуязвимости. Ведь разум внутри машины был очень могущественным, разве нет? Разве у него не было сводящих с ума, полных одиночества эонов, чтобы исследовать и отточить свой дар?
Встроенные лазеры и плазменная пушка робота ответили, целя туда, откуда вёлся огонь. В то же самое время волна замешательства накатила на Серпилиана. Существу внутри робота, похоже, было подвластно и психическое оружие.
Вполне возможно, умственное вместилище с жильцом этого пластального тела делило нечто, что уж точно нельзя было назвать человеческой компанией…
Серпилиан принял меры, чтобы Приносящие Бедствия оснастились защитными психическими капюшонами. Однако, после первого же удара два десантника безрассудно покинули укрытие и бросились прямо к роботу. Их доспехи тускло засветились, потом раскалились добела. Фильтр в приёмнике Хакарда заглушил их крики. Ещё один храбрец воспользовался моментом, чтобы совершить рывок с другого направления, с зажатой в руке мелта-бомбой. Он явно решил пожертвовать собой, взорвав её о ногу робота, чтобы тот потерял равновесие. Десантника окутало плазмой, в ночи коротко полыхнуло: тепловая энергия бомбы высвободилась преждевременно, расплавив доспехи. Остальные космодесантники возобновили дисциплинированный обстрел.
Глядя сквозь прищуренные глаза на мигающую словно под стробоскопами сцену, Серпилиан мог поклясться, что робот запнулся, хотя не выказывал почти никаких признаков повреждений. Лучи просто соскальзывали с него, уходя в небо.
В поле зрения появилась тёмная гора, затем ещё одна.
— Лендрейдеры прибыли на место, — сообщил Хакард. — Если свести их лазпушки на одну ногу, то вполне получится её быстро разбить.
— А что, если щит и аура выдержат? Даже только временно? Мощные лучи полетят во все стороны. Мальчика такой может обратить в пар. А если лазпушки пробьют защиту, то робот может и взорваться.
Догадывался ли Хакард о ценности этого артефакта из прежних времён? Может, и не догадывался. Командор видел лишь нависшую угрозу для Империума. Из всех присутствующих здесь, кроме Серпилиана, пожалуй, только скват имел представление о… Но инквизитору вряд ли стоит на него полагаться. На самом деле, возможно, коротышке даже придётся заткнуть рот.
И снова Серпилиан почувствовал, как проникают в душу ростки еретического искушения, и забормотал молитву: «Окропи мя, Боже-Император. Очисти мя».
— Сэр, — обратился сержант-огрин. — Мои солдаты… сильные. Разрешите, мы нападём на робота. Завалим его набок.
Хакард захохотал. Серпилиану пришло в голову, что волна замешательства могла повлиять на мозги огринов особенно. В отличие от космодесантников, недолюдь защищали только толстые черепа и примитивный, почти животный, мыслительный процесс. Замешательство могло проявиться только сейчас у самого их мозговитого представителя — сержанта.
— Почему бы и нет? — ответил командор. — Слушай внимательно, сержант: отправь своих огринов в обход к северной стороне. Да, в эту сторону. Вон туда. Потом возвращайся и доложи. Как только мои десантники прекратят огонь, твои огрины должны атаковать. Ты меня понял?
— Так точно, сэр, — Громожбан затопал к своим и какое-то время там рычал.
— А не мог бы один из них сграбастать мальчика? — предложил Гримм.
— Они могут по ошибке оторвать ему голову, — отрубил Хакард.
— М-м-м… Командор, сэр!
— Что ещё, недолюд?
— А эта атака огринов — малость не самоубийство?
— Не обязательно, — вмешался Серпилиан. — Робот отвечает огнём на огонь. Но атака огринов может сбить его с толку. Как я понимаю, это и подразумевал командор, а не то, что руки у него связаны.