Естественно, что получить пулю вместо жизни и тяжелого труда на благо общины Вольного никто не захотел. Хотя и про рабство и каторжные работы тут все было достаточно громко сказано. Нет, труд и правду предполагался тяжелым и ненормированным, вот только и сами жители общины трудились не меньше. Им просто не хватало на данном этапе рабочих рук чтобы обустроить свое маленькое село. Зла на нападавших лесовики не держали. По их словам меж ними небыло крови, так как преступники никого не убили. Была у пленных и возможность побега, вот только они прекрасно знали что без оружия, отобранного лесовиками они далеко не убегут.
Мало того по законам родины лесовиков, которые свято чтились, пленный враг через несколько лет мог сам выбрать свою судьбу. Ему было разрешено либо вернуться на родину, что в местных реалиях означало обычное освобождение, либо продолжать жить в местной общине, но на правах свободного гражданина. Что же касается сроков наказания в двадцать лет, то это было сделано по моему настоянию для острастки. Как только срок пленения по законам их страны истечет, пленным объявят амнистию.
Следующим отрядом наткнувшимся на хутор, был отряд профессора. Поскольку ни профессор ни шедшие с ним, агрессии не проявляли, то и отнеслись к ним вполне нормально, предложив либо отдохнуть, после чего продолжить свой путь дальше, либо селиться неподалеку строя свои собственные дома. При этом лесовики были готовы и поделиться с вновь прибывшими опытом по выживанию в местном лесу.
Естественно, что предложение было принято группой профессора с энтузиазмом. Вот только местные уголовники, узнав что в их лагере остановилась группа гостей, решила ночью ограбить ее, после чего с их оружием уйти в лес. Легко провернуть задуманное им не удалось. Поднялся шум. В итоге на место побоища прибыли хозяева селения и всех разогнали.
За нарушение законов гостеприимства со стороны пленных, последних пришлось казнить. Тем не менее выжившие члены отряда профессора предпочли остаться жить на хуторе лесовиков. Постепенно, к хуторянам присоединялись все новые группы изгнанников. На первой стадии развития поселения еще происходили стычки, но постепенно поселок разрастался. Внутри него установились традиции его основателей.
Например были разрешены бои, в том числе до смерти. Вот только бой велся исключительно с честной сталью в виде ножей. Тех кто пытался вести себя агрессивно, по-прежнему наказывали каторжными работами. Вот только теперь таких заключенных на ночь помещали в колодки и охраняли более тщательно. Пришедшим в поселок криминальным элементам удалось создать несколько банд, условно именовавшихся, по местным традициям, семьями.
Рядовые члены семей были вынуждены работать на благо селения. Здесь все подчинялось законам лесовиков и примкнувших к ним обычных изгнанников. Было несколько попыток поменять власть, вот только закончились они для нападавших неудачно. Кто-то оказался в колодках, более неудачливые поймали пули или болтались в петле.
Зато за территорией поселка закон никому был не писан. Более слабого можно было ограбить или убить. Некоторые банды специально охотились на вышедших с территории базы изгнанников, убивали их, а все доставшееся имущество продавили другим семьям на территории поселка либо несли в «нелегальную» скупку.
Конечно на самом деле эта скупка была более чем легальной и работала под покровительством СБ. Вот только если объявить, что скупка легальна, то по правилам надо узнавать откуда этот предмет амуниции появился у продавца, тем более если несколько часов назад винтовка с этим же номером была выдана очередному изгнаннику, покинувшему базу.
Вот только я прекрасно понимал, что связываться с подобным расследованием абсолютно бесполезно. Я просто никогда не докажу ни себе ни другим что сданная в скупку винтовка была ни честно куплена или например взята с тела растерзанного зверями колониста, а досталась продающему ее в результате выстрела в затылок незадачливому изгнаннику.
Да и по хорошему, какая мне разница до жизней тех, кто по каким-то причинам принял решение вместо того чтобы работать, обеспечивая и свое и мое благо, пожить за территорией базы независимой ни от кого жизнью. По этой причине мне гораздо легче «нелегально», по заниженной цене, скупить данный товар, чем оставлять на руках у неподконтрольных мне колонистов лишний ствол. Также, при необходимости, можно, конечно же тоже «нелегально», продать за территорию базы уже свои товары. С моей стороны, было сделано все возможное чтобы товар продавался только через «нелегальную» скупку, вместо легального пункта приема на территории базы.