Глава 1
Когда я была ребенком, я любила забираться на широкий подоконник в моей комнате, прижиматься носом к прохладному оконному стеклу и, устремляя взгляд на улицу, придумывать свой мир. При этом я напевала песню, в которой не было ни определенного мотива, ни слов, ни музыки. Я сочиняла её сама, на ходу, воспроизводила то, что приходило мне в голову при виде бесконечной череды машин и торопливо снующих по проспекту людей. Мне хотелось, чтобы эта скучная гулкая улица хотя бы на один вечер превратилась в красочную праздничную ярмарку; чтобы едва мерцающие вывески магазинов вспыхнули разноцветьем горящих ночных огней, а шаткие качели с облупившейся краской заблестели, как новенькие. В воздухе бы витал приторный запах сахарной ваты и свежего попкорна, прямо как на новогодней елке в нашем городском парке. А прохожие, притормозив на мгновение, восхищенно бы наблюдали за этим чудесным представлением, развернувшимся напротив обычной, ничем не примечательной московской многоэтажки.
А потом песня заканчивалась. Мама оттаскивала шестилетнюю меня от окна, приговаривая, что щели в нем едва заклеены, суровый зимний ветер обязательно залетит прямиком в легкие, и тогда я простужусь и умру. Моя придуманная песня обрывалась, обрывались и фантазии, улица снова обретала свой прежний облик. На следующий день я опять, глядя в окно, рисовала в воображении причудливые изображения искаженной реальности, напевала незатейливую песенку и думала, как же здорово, что помимо обычного мира, мы, дети, можем жить и в своем собственном. Когда я сказала об этом маме, она засмеялась, ответив, что всё проходит со временем, мы растем, и начинаем привыкать именно к той действительности, которая нас окружает. Как улица не превратиться в ярмарочную площадь по велению моего разума, так и реальный мир никогда не станет сказочным.
Сейчас мне 22 года. Так почему мне кажется, что я по-прежнему живу в двух мирах?
Глава 1.
Кто-то больно толкнул меня в плечо, выдернув из легкой теплой дремоты. Вздрогнув, я открыла глаза и вспомнила, что нахожусь в театре. Нарушителем моего приятного сна оказалась женщина, сидящая слева от меня - она вскочила со своего места, чтобы поаплодировать вышедшим на поклон актерам. Надо же, оказывается, я отлучилась в страну Морфея на последних минутах спектакля. Следуя общепринятым традициям, я, немного помявшись, тоже поднялась с кресла и присоединилась к благодарности довольной публики. Сегодня здесь наблюдался аншлаг. Это и неудивительно - блестящая постановка «Стеклянного зверинца» Тенесси Уильямса в Театре современной классики давно себя зарекомендовала.
Не стоит считать меня невоспитанным человеком, не уважающим высокое искусство и безмятежно храпящим на серьезных представлениях. Напротив, я всегда стойко высиживаю и трехчасовые оперы, и классические концерты в филармонии, и современные водевили горе - режиссеров с сумбурным сюжетом и непрофессиональными актерами. Что бы ни происходило на сцене, я взираю на нее с подлинным интересом, жадно поглощая каждый момент действия. Сцена - не что иное, как отражение чьего-то взгляда на обыкновенный мир. Каждый раз, вникая в очередную постановку, ты словно попадаешь в чужую фантазию и невольно становишься ее частичкой. И, какой бы сумасбродной эта фантазия не была, как бы она не манила, ты не можешь погрузиться в нее полностью, познать её; ты как бы остаешься за дверью, но подглядываешь в крошечный глазок театрального бинокля. Я много раз видела в зрительном зале мирно сопящих мужей рядом со своими женами, или наоборот, тоскующих жен, которых мужья-театралы потащили за собой на очередную премьеру. Видимо, они не находили в происходящем на сцене ничего стоящего и неизведанного. Они не испытывали потребности в познании кусочка чужого воображения. Почему-то таких людей мне было немного жаль.
Однако сегодня у меня была уважительная причина несколько минут понежиться с закрытыми глазами в мягком кресле, пока последний акт походил к завершению. Во-первых, то был уже не первый поход на «Стеклянный зверинец». Это одна из моих любимых постановок театра, и мне ничуть не надоело пересматривать её раз за разом. Во-вторых, я не спала всю ночь, пытаясь совладать с волнением, которое то и дело настигало меня. Я открывала и заново переписывала список вопросов к интервью, которое мне сегодня предстоит взять. Вычеркивала ненужные, на мой взгляд, вопросы и добавляла новые. Каждый час доставала из шкафа мое черное бархатное платье и мокрыми руками до одурения счищала с него прилипшие пылинки и тонкую кошачью шерсть (недаром я называю это платье пылесборником). Затем я по двадцатому кругу вспоминала свою подготовленную речь, состоящую, буквально, из пары формальных фраз. И, конечно, раз за разом я прокручивала в голове нехитрый план своих действий: с какой стороны пройду за кулисы; в какой руке буду держать блокнот и ручку; где именно остановлюсь и попрошу его ответить на мои вопросы. Надеюсь, сегодня он не изменит своей традиции выходить после спектакля к благодарным зрителям, чтобы немного пообщаться, ответить на привычные вопросы преданных поклонниц, дать пару автографов и, небрежно взяв букет, нырнуть в салон своего «Ауди».