— Нет, я не из Москвы.
— А откуда?
— Мытищи.
— Учишься здесь?
— Я уже отучилась. Сейчас в поиске работы.
— И на кого училась?
— На медицинскую сестру, — солгала я.
— Неужели медсестре сложно найти работу в своем городе? Да еще со связями в лице отца-хирурга?
— Несложно. Но я хочу работать в Москве.
Эд с аппетитом уминал довольно большую порцию и вскоре потянулся за добавкой.
— Москва — это гигантская мясорубка. Она проглатывает и перемалывает людей в труху. Особенно таких наивных провинциальных девочек вроде тебя.
Уж мне ли не знать Соболев, я ведь здесь родилась. В отличие от тебя, сибирский мачо…Но я ничего не ответила и просто опустила глаза.
— Если б только была возможность повернуть время вспять, я бы, наверное, никогда сюда не приехал, — словно прочитав мои мысли, сказал Эд. — И работу бы нашел поспокойнее. Гончаром, например. Да, меня всегда завораживало гончарное дело. Из вязкой, неоформленной глины создавать собственными реальные вещи, которые будут служить годами... Это ли не истинное наслаждение?
— Вам не нравится ваша профессия? — спросила я.
Эд усмехнулся.
— Ха, нравится, не нравится…. Разве можно рассуждать такими критериями? Профессия-то мне нравится, это я ей чем-то не приглянулся. Ты же знаешь, чем я занимаюсь?
— Ну, вы актер, вроде…
— Вот именно, что «вроде», — хмыкнул Эд. В комнате повисла тишина.
— А стану-ка я гончаром я все-таки. Брошу к чертовой матери все это гребаное актерство, поставлю гончарный круг, и за дело. В комнате, где сейчас ремонт идет, сделаю себе мастерскую…
— Уверена, что у вас все получится. Талантливые люди талантливы во всем.
Эд с удивлением посмотрел на меня — на какое-то мгновение наши взгляды пересеклись. Я отметила, что его глаза были полны усталости и потеряли свой привычный блеск и озорство.
— Иди домой, Маша. До понедельника ты совершенно свободна, — бесстрастным голосом произнес он и добавил: — Спасибо за ужин.
На обратном пути я несколько раз набрала Катерину — мне безумно хотелось похвастаться своими успехами в сближении Соболевым. Но коллега не отвечала на звонки. Оно и не мудрено: по субботним вечерам Катерина обычно где-то отрывается на всю катушку в компании с мохито и пинаколадой. Дома ее ждет дочь-подросток, с которой у Кати, похоже, весьма натянутые отношения. Возможно, это лишь мои домыслы. Просто обычно словоохотливая Катя всегда замолкает, когда речь заходит о дочери.
На зеркало, подсвеченное холодными светодиодами, падает россыпь голубоватых брызгов. Я быстро счищаю моющую жидкость и вижу в отражении себя — растрепанную, перевозбужденную, с синяками под глазами. Эд прочно поселился в моем сознании и не покидал его ни на минуту. С его образом в голове я стала засыпать и с ним же просыпаться.
Зеркало абсолютно чистое – только анимированных искр на поверхности не хватает. Удивительно, но каждодневная уборка мне даже стала нравиться. Монотонный, по большей части однообразный труд приводил в порядок мысли и позволял полностью сосредоточиться на своем внутреннем состоянии. А ведь за это уборщицам еще и деньги платят. Может, я выбрала по жизни не ту карьерную стезю?
Напевая под нос попсовую песенку, услышанную утром сегодня на станции метро, я проследовала со шваброй в гостиную Соболева. Хозяина дома не было; если он здесь и ночевал в воскресенье, то явно никого не приводил. В комнатах чисто, да и раскиданного женского белья я нигде обнаружила.
— Не торопи любовь, она должна созре-е-еть! – пела я, представляя вместо швабры стойку микрофона, — Не торопи любо-о-овь, она должна успеть!...
Позади меня раздался сдавленный смешок. Боже, Соболев просто мастер проникать в свое жилище совершенно беззвучно.
— Звучит неплохо, — отметил Эд. Он выглядел разгоряченным и взъерошенным. Походе, вернулся с утренней пробежки: короткая спортивная куртка, мощные кроссовки, на шее болтаются наушники. Что-то новое в привычном образе жизни.
— И...и... извините, увлеклась, — пробормотала я, отводя взгляд. — Почти закончила. Сменила постельное белье, протёрла в ванной мебель и сантехнику, заполнила холодильник.
К счастью, Любовь Павловна в шесть утра прислала список задач на день.
— Отлично, на сегодня ты свободна. Хотя... Подожди-ка, Даша...
— Меня зовут Маша, Мария, — мягко поправила я.
— Да, из головы вылетело. Просто Мария... Запомню, сериал старенький так назывался. У меня сестра в детстве его обожала, неслась со всех ног к телевизору.
У меня к тебе просьба, Маша. Есть целый ворох почты, его надо разобрать. В основном, полагаю, там один мусор: неактуальные пригласительные, визитки, буклеты и так далее. Но мне нужно знать, есть ли там что-то действительно необходимое и с неистекшим сроком годности. Рассортируешь конверты по датам, буклетик-брошюрки по событиям? Если справишься, поручу сделать тоже самое в электронной почте, там просто завал сообщений, даже открывать боюсь.