Тортом кошку, я конечно же кормить не стал. Она послушно съела свои, кошачьи вкусняшки. Зато сам наелся сладкого до отвала и выпил пол бутылки вина. Убрав весь беспорядок, выключил везде свет, усаживаясь напротив камина. Дрова в нем трещали. Сидел на полу, любуясь танцующими языками пламени.
«— Прости меня, Саш. Прости. — слезы ручьями лились по ее щекам.
— О чем ты нахрен думала? О чем, твою мать? Ты понимаешь, что все разрушила? Я просил тебя, но ты ослушалась. Меняяяя. — орал я так, что связки не выдерживали. — Одним тупым решением, ты разрушила наши жизни. Не прощу тебя никогда. Живи теперь с этим.»
Не знаю, зачем вспомнил тот роковой день.
«— Не знала, что так получиться.
— Поэтому я, блядь, запретил тебе.»
Прекрасно помнил, что чувствовал тогда, нет всему этому объяснения, никто его никогда не придумает. Не существует такого слова, чтобы описать все то, что творилось у меня внутри. Я живу с этим чувством, без названия, уже десять лет.
«— Теперь, Снежа, каждый сам за себя. Не говорю о расставании. Просто теперь буду жить так, как хочу и делать то, что хочу. Принимай меня или отпускай.»
Отпил из бутылки вина.
«— Саш. — Снежа стояла на пороге моей квартиры. — Давай поговорим?
— Не хочу. Езжай домой.
— Саш, ты скоро? — позвала меня знакомая девушка, которую специально позвал в гости. Прекрасно зная, что жена, заявится.
Боль. Стояла за спиной Снежи, нанося хаотичные удары прямо по спине, пытаясь сломать позвоночник и добраться до сердца. Пускай думает, что я предал ее.
Ударила меня по щеке со всей силы. Кожа загорелась.
— Пошел ты на хуй, Орловский!»
Это был первый случай, моего якобы предательства. Картинка, которую я показывал всем окружающим людям и особенно жене, была пылью и мишурой. Позже пошел слух, что Орловский трахает все, что движется. Только никто не знал, что изменял я своей жене, только со своей рукой и то в ее присутствии.
Встал, беря кошку на руки и поднимаясь по лестнице. Положил ее на подушку, а сам лег рядом.
Через пару минут раздался характерный звук бьющегося стекла, исходящий с первого этажа.
— Что за херня?
Не мог сразу проверить камеры, включив телефон, ожидал загрузки, тряся его в руке, чтобы он работал быстрее. Внизу послышались шаги.
Какому дебилу придет в голову лезть в мой дом? Где охрана, которая должна уже была приехать?
Свет был выключен, поэтому у меня было время. Если тот, кто залез в мой дом, начал жрать мой торт, то ему хана.
Телефон загрузился. Нажав кнопку доступа к камерам, увидел интересную картину.
Она зажгла свет, оглядываясь по сторонам. На телефон поступил звонок от охраны, которую я заверил, что все нормально.
— Орловский, твою мать, выходи. — стояла смотря в камеру, положив руки по бокам.
— Я знаю, что ты здесь. Даю тебе пять минут, иначе, расхерачу весь твой дом. — сделала паузу. — Мириться не будем. Зато будем драться, до первой крови.
Всегда так шутили в детстве, перекрикиваясь через забор.
Блядь, она пришла. Крепко зажав меня в угол. Деваться было не куда и бежать я устал.
Встал с кровати, выходя и сдаваясь. В одних боксерах, спускался к ней по лестнице вниз, словно царь.
— Что с твоими волосами? — недоумевала, смотря на меня. Периодически их подстригал сам. — Татуировка? — открыла она широко рот, пребывая в шоке.
— Не ори, ты разбудишь Врединку.
Тоска по ней разъедала меня, как белизна. Моя любовь стояла в шаге от меня.
— Очередная твоя шлюха? — злилась Снежа. — Какой же ты кобель, Орловский. — выплевывала мне слова в лицо.
Не стал ей отвечать. Пускай говорит, что хочет, лишь бы говорила, не умолкала.
Щека загорелась, когда она меня ударила.
— Ненавижу тебя. — выкрикнула мне в лицо, замахнувшись еще раз, но я перехватил ее руку припечатывая хрупкое тело к стене. Снежа начала извиваться, думая, что сможет нанести мне удары ногами, но я был сильнее. Удерживая за руки на месте, прижимаясь своим телом к ее, смотря в любимые глаза, в которых сердце боролось с головой.
Сердце победило, в этой тяжелой схватке и тело успокоилось.
Провел по ее щеке пальцем, спускаясь вниз к горлу. Накрыл его рукой, немного сжимая. Снежа закрыла глаза, тяжело задышав. Знал каждую кнопку на ее теле, потому что оно, принадлежало только мне. Выучил его наизусть, исследуя практически каждую ночь. Сжал горло еще сильнее, от чего любимая застонала. Потерся об нее своим уже набухшим членом, который рвал ткань. Прекрасно знал, что головка выглядывала из под резинки. Меня накрыло, прикусил ее нижнюю губу так сильно, что наверное прокусил до крови. Никогда не сдерживался с ней, да и она тоже, травмируясь немного, в пылу страсти.