Относительно всех этих народов рассказываются довольно невероятные вещи, тем не менее некоторые из них характеризуются все-таки возможными чертами; таковы: молгонзеи, люди, живущие в земле; каменская самоедь; другие же — явно баснословными: «линная» самоедь; люди со ртом на темени; умирающие на зиму; безголовые. Было бы, однако, нерациональным отбросить сразу все эти невероятные рассказы как баснословные и признать их просто досужими выдумками какого-то проходимца-торговца. Такое обвинение в сознательном измышлении совершенно несуществующих вещей можно сделать только после обстоятельного разбора сказания.
Известно, что многие рассказы древних писателей, например Геродота, долго считались совершенно баснословными, покуда последующие открытия и более обстоятельная критика не доказали верности сведений, сообщаемых «отцом истории», или не убедили, по крайней мере, в том, что в основании многих из них лежало нечто достоверное. Всякое описание, если оно сделано не очевидцем и основано на расспросах и рассказах, почти неизбежно должно заключать в себе неточности, искажения или преувеличения, которые могут особенно увеличиться, если рассказ дошел до записавшего его из вторых и третьих уст, если и первый рассказчик имел, может быть, не вполне точные сведения или если слышавший рассказ не умел надлежащим образом его понять. Тогда путем искажений, смешений и преувеличений действительных фактов могут возникать совершенно невероятные представления, в которых иногда весьма трудно (и даже положительно невозможно) добраться до скрытого в них зерна истины. История многих средневековых географических и этнографических мифов может служить наглядной тому иллюстрацией; в ней можно найти немало примеров тому, как известный действительный факт, неверно понятый или бессознательно преувеличенный, давал повод к возникновению самых фантастических и баснословных рассказов, державшихся в обращении целые века.
С другой стороны, можно допустить предположение, что составитель рассматриваемого нами сказания ограничился не только тем, что ему было известно в действительности или что он слышал от людей бывалых, но включил также кое-что и из того, что он вычитал из книг или узнал от людей более начитанных. В сказании упоминается, между прочим, о людях безо рта, людях безголовых, людях временно умирающих, о немом торге и т. п. — рассказы, подобные которым мы встречаем и в других древних источниках, как русских, так и иностранных. Можно поэтому задать вопрос, не воспользовался ли составитель сказания какими-нибудь литературными сведениями, только приурочив их к описываемым им странам. Вопрос этот существенно важен для определения степени оригинальности сказания, а потому на нем следует остановиться.
Рассказы о баснословных народах или, как их называли старые русские книжники, «дивьих людях», «дивовищах» встречаются в литературах почти всех культурных народов на известных стадиях их развития. Особенно процветали они, по-видимому, на Востоке, у индусов, персов, арабов, но немногим уступали им и те, которые ходили в Европе в течение более 2500 лет. У Гомера мы находим упоминание о пигмеях, живущих где-то в Ливии и сражающихся там с журавлями; о людоедах-лестригонах, об одноглазом великане Полифеме. С течением времени цикл таких рассказов-мифов не уменьшался, а увеличивался по мере того, как расширялись границы известного тогда мира. Ряд подобных известий о баснословных народах мы находим у Геродота; припомним его рассказы о макробиях, неврах, счастливых гипербореях, одноглазых аримаспах, плешивых агриппеях и т. д. Немалое число их было внесено также в греческую литературу Ктезием, врачом, жившим в V—IV веках до н. э. при Персидском дворе и собравшим там многие баснословные сведения об Индии. Ему мы обязаны, между прочим, рассказами о звере Мартихоре величиною со льва с человеческим лицом и ушами с тремя рядами зубов и с хвостом, как у скорпиона; о людях-пигмеях; о псоглавцах-кинокефалах, живущих охотой, но имеющих также стада овец, коз и ослов; о кинамолгах, держащих громадных охотничьих собак; об индусах, живущих по 130—200 лет и т. п. Вероятность этих рассказов отрицалась впоследствии Аристотелем, Страбоном и др., но они продолжали ходить в обществе, и любопытно, что даже ближайшее ознакомление с Индией благодаря походу Александра Македонского не было в состоянии их рассеять. Элиан, Деимах, Мегасфен (посол Селевка к Чандрагупте, живший долгое время в столице индийского царя Палимботре) повторяют многие из баснословных известий Ктезия или заменяют их другими, не более достоверными. В эпоху Римской империи все подобные рассказы о чудовищных зверях и людях возбуждали, правда, только улыбки философов, но они продолжали обращаться в обществе и были унаследованы средними веками. Отцы церкви не только верили в библейского Гога и Маго-га, но и допускали существование почти всех «дивьих людей», принимавшихся классическою древностью. По словам Маринелли, «древние представления о кентаврах, циклопах, кинокефалах, амазонках, астомах, трехруких, гетероморфах, лемнах (без голов, с глазами на груди), скиоподах, великанах в 12 футов ростом — снова возродились к жизни в эпоху патристики рядом с тысячами образов беса, которыми занималось новое богословское учение. Лишь немногие из отцов церкви не приняли никакого участия в возрождении этих созданий древней фантазии[4].
Известия о таких баснословных народах вошли в средневековые энциклопедии Исидора Севильского, Викентия де Бовэ (Vicentius Bellovacensis) и др., в повести об Александре Македонском псевдо-Каллисфе-на, в Сказание или Послание пресвитера Иоанна об Индийском царстве (Epistola de mibilibus Indias), в специальные «Книги чудес» («Livre de Merveilles», рукопись Парижской библиотеки) и трактаты о чудовищах («De Monstris et Belluis», рукопись, как полагают, VI века), в разные апокрифические сочинения (например, в слово псевдо-Мефодия Патарского «о царствии язык последних времен») и др. Немногие образованные путешественники того времени, проникавшие в отдаленные страны (как, например, Плано Карпини, Марко Поло, некоторые арабы и др.), приносили из своих странствий новые рассказы в том же роде, которые стали еще более возрастать в числе по мере того, как открытия португальцев, испанцев и голландцев проложили путь для заморской торговли с отдаленными странами. Новые сведения, перемешанные со старыми, нашли себе место в Луцидариях, «Книгах Природы» и космографиях (например, Себастьяна Мюнстера). Некоторые путешественники в Египет, Индию и другие тропические и субтропические страны особенно отличились собиранием всевозможных сведений о баснословных народах; в ряду их едва ли не первое место занимает Мандевилль, французский путешественник XV века. Многие из подобных рассказов пользовались кредитом весьма долгое время, и мы встречаем их (или подобные им) даже у образованных писателей XVIII века, например у Де Майллье, de Paw и др. Сам Линней верил в существование хвостатых людей, принимал «ночного человека» (что-то среднее между человекоподобной обезьяной и человеком-альбиносом) и не сомневался в существовании «диких» людей, волосатых, ходящих на четвереньках и открываемых по временам в лесах. Даже в XIX столетии появлялись еще известия об открытии людей с хвостами в тропических странах, именно в Африке и в Юго-Восточной Азии.
Не подлежит сомнению, что некоторые из этих известий, разбросанных в древней, средневековой и позднейшей литературе Запада, проникали с довольно отдаленного времени и в русскую литературу. Более образованные люди из нашего духовенства знакомились с произведениями отцов церкви и с разными апокрифическими сочинениями, а через посредство их могли получить сведения и о разных дивных людях. В допетровскую эпоху у нас были в ходу и переводы «Александрии», и «Сказание об Индии богатой», и «Луцидарии», и, наконец, «Космографии». Во всех этих сочинениях, так же как в Азбуковниках и в собранной из них статье «о людях дивных», русские люди знакомились и с пигмеями, и с монокулами (одноглазыми), и с сатирами, и с псоглавцами и со многими другими подобными баснословными людьми-чудовищами. Но, во-первых, большая часть этих переводных сочинений стала распространяться у нас сравнительно поздно, не ранее, надо полагать, XVI века, а с другой стороны, сопоставляя данные их с известиями рассматриваемого нами Новгородского сказания, нельзя заметить никаких следов явственного влияния первых на второе. Все, что говорится о молгонзеях, о линной самоеди, о людях мохнатых от пупа до долу, о людях живущих в земле, о людях ходящих под землею с огнем, о каменской самоеди, — все это совершенно оригинально; если же в других известиях и встречается нечто напоминающее рассказы в древних и западных литературах, например, о людях без голов, о немом торге, то и это немногое обставлено настолько оригинальными подробностями, что заставляет предполагать скорее совпадение или сходство, чем какое бы то ни было заимствование.
4
Отцы церкви восстали только решительно против антиподов, существование которых было, однако, несомненно, хотя понятие о них извратилось вследствие тогдашнего невежества и превратилось в представление о людях с обращенными взад ступнями и с восемью пальцами на каждой руке.
Первоначально под антиподами подразумевали людей, живущих по ту сторону экватора, позже — на обратной стороне Земли. Так как Библия ничего не сообщала о жителях обратной стороны Земли, то признать их было невозможно. Да к тому же если бы на обратной стороне Земли (снизу) кто-либо оказался, то ясно, что он немедленно упал бы вниз. Поэтому обратная сторона Земли необитаема, как считали монахи.