После того как я много времени провел со своим старым профессором Морри, я стал притормаживать. Видя, как он медленно умирает, и поняв, что именно было для него важно в жизни, я ограничил свой аппетит и поубавил прыти.
И тем не менее руля из рук я не выпускал. Я не доверялся ни судьбе, ни вере. Я старался держаться подальше от тех, кто свою повседневную жизнь доверял Божественному провидению и говорил: «Если Богу это угодно, это случится». Я помалкивал, когда люди заявляли, что самое главное в их жизни — отношения с Богом. Мне это казалось нелепым. Я считал, что разбираюсь в жизни намного лучше, чем они. Но если говорить по-честному, счастливее этих людей я себя не чувствовал.
Я заметил, что среди таблеток, которые Рэб теперь принимал в изобилии, не было ни одной для хорошего настроения. Рэб любил улыбаться. Он очень редко сердился. Его никогда не мучил вопрос: «Для чего я рожден?» Он сказал мне, что знает, для чего он рожден, — для того, чтобы помогать другим, для того, чтобы славить Бога, и для того, чтобы почитать мир, в котором он живет, и получать от него удовольствие. Его утренняя молитва начиналась словами: «Благодарю тебя, Господь, за то, что Ты вернул мне душу».
Когда утро начинается с таких слов, все остальное идет как по маслу.
— Можно я задам вам один вопрос?
— Задавай, — ответил Рэб.
— Что делает человека счастливым?
— Ну… — Он обвел глазами палату. — Эта комната, возможно, не самое подходящее место для ответа…
— Это точно.
— С другой стороны… — Он глубоко вздохнул. — С другой стороны, в этом здании перед людьми встают серьезные вопросы. Одни больные поправятся. Другие — нет. Так что, пожалуй, в больнице вполне уместно давать определение этому слову.
— Слову «счастье»?
— Ну да. Общество утверждает, что, для того чтобы быть счастливым, нужно иметь новое это и новое то, большего размера дом, более престижную работу. Я знаю, что все это ложь. Ко мне за советом приходило множество людей, у которых все это было, но я точно знаю: не это приносило им счастье. Не один брак распался в семьях, где было все, чего только не пожелаешь. Я знал семьи, где люди, у которых были и здоровье, и деньги, беспрерывно ссорились и ругались. Чем больше имеешь, тем, как правило, большего хочется. А если тебе постоянно хочется большего — быть богаче, красивее, известнее, — ты упускаешь главное. И, насколько мне известно из опыта, счастье к этим людям так никогда и не приходит.
— Надеюсь, вы не станете говорить мне: «Остановись и понюхай розы!»[14]?
Рэб тихонько рассмеялся:
— Розы уж точно будут пахнуть лучше этой палаты.
Вдруг из коридора послышался крик младенца, а за ним поспешное «ш-ш-ш!» — скорее всего его матери.
— Этот ребенок, — заговорил Рэб, — напомнил мне о том, чему учили наши мудрецы. Когда младенец рождается, кулачки его крепко сжаты, верно? Вот так. — Рэб сжал руку в кулак. — А знаешь почему? Потому, что ребенок еще ничего в жизни не понимает и хочет схватить в свой кулак все, что только возможно, как бы говоря: «Мне принадлежит весь мир!» А как умирает старик? С раскрытыми ладонями. Почему? Потому, что жизнь преподнесла ему хороший урок.
— Какой же такой урок? — спросил я.
Рэб протянул ко мне ладони с растопыренными пальцами.
— С собой ничего не унести.
Минуту-другую мы оба неотрывно смотрели на его руку. Она дрожала.
— Заметил? — спросил он.
— Заметил.
— Никак не могу с этим справиться.
Рэб прижал руку к груди. Из коридора послышался скрип тележки. Вслушиваясь в его мудрые, страстные слова, я на мгновение забыл, где мы находимся.
— Так-то вот, — едва слышно проговорил он.
Мне было тягостно видеть его на больничной койке. Мне хотелось, чтобы он вернулся домой — к заваленному бумагами письменному столу, к своей безалаберной одежде.
— Так что, секрет счастья уже найден? — с вымученной улыбкой спросил я.
— Думаю, что да, — ответил он.
— И вы мне его откроете?
— Открою. Ты готов?
— Готов.
— Будь доволен тем, что у тебя есть.
— И это все?
— Будь благодарен.
— И это все?
— Будь благодарен за то, что тебе дано. За любовь, которую тебе дарят. За все, чем одарил тебя Бог.
— И это все?
Он пристально посмотрел на меня. Потом глубоко вздохнул.