Времена Великой депрессии. У Альберта два набора одежды: один для будней, другой — для шаббата. Ботинки — старые, чиненые-перечиненые, и пара носков, которую он стирал каждый вечер. По случаю его бар-мицвы — религиозного посвящения в мужчины — отец подарил ему новый костюм. Он гордился им, как может гордиться новой одеждой только ребенок.
Несколько недель спустя, надев этот самый костюм, Альберт вместе с отцом отправились на трамвае в гости к богатому родственнику — адвокату. Отец вез ему испеченный матерью торт.
Они вошли в дом, и к ним навстречу выбежал троюродный брат Альберта — такой же, как и он, подросток. Увидев Альберта, он вдруг разразился хохотом.
— Это же мой старый костюм! — взвизгнул он. — Идите сюда! Посмотрите! Ал носит мой старый костюм!
У Альберта внутри все оборвалось. До самого ухода он сидел с пунцовым от стыда лицом, не проронив ни единого слова. По дороге домой в трамвае он, едва сдерживая слезы, зло смотрел на отца, который только что поменял торт на полный чемодан одежды. Альберт теперь понял: обычный обмен между богатыми и бедными родственниками.
Когда они вернулись домой, Альберт не мог больше сдерживаться.
— Я не понимаю, — накинулся он на отца. — Ты — человек верующий. Твой двоюродный брат — нет. Ты каждый день молишься. Он — никогда. У них есть все, что ни пожелаешь. А у нас — ничего!
Отец кивнул, а потом ответил слегка нараспев на идиш:
— Бог не принимает случайных решений. Бог не наказывает людей ни с того ни с сего. Бог знает, что Он делает.
Больше они этой темы никогда не касались.
И это был последний раз, когда Альберт Льюис судил о жизни человека по его богатству.
Теперь, семьдесят шесть лет спустя, вещи для Рэба имели настолько ничтожное значение, что дело доходило до смешного. Одевался он так, точно купил все на домашних распродажах. Клетчатые рубашки и ни к селу ни к городу яркие носки, брюки самой дешевой компании «Хабанд», продававшей джинсы из полиэстра, и еще он любил усыпанные карманами жилеты. Такую одежду Рэб просто обожал, — чем больше карманов, тем лучше. Он запихивал в них ручки, листки из блокнота, крохотные электрические фонари, пятидолларовые бумажки, скрепки, карандаши.
Когда дело касалось вещей, он вел себя как ребенок: его не очень волновало, была ли вещь дорогой или дешевой, главное — получить от нее удовольствие, а он мог получить удовольствие от чего угодно. Кому нужны электронные новинки? Он любил радиобудильники, исполнявшие классическую музыку. Зачем ходить в изысканные рестораны? Его любимым лакомством были крекеры с корицей и печенье с начинкой из арахисового масла. Свое любимое блюдо он готовил так: в овсяную кашу насыпал кукурузные хлопья, добавлял чашку изюма и все это перемешивал. Он обожал покупать продукты, но только те, что были на распродаже — привычка со времен Депрессии, — и его походы в супермаркеты становились легендой. Он часами бродил между рядами продуктов, старательно выбирая нужный товар; а потом у кассы во время шутливой беседы с кассиршей подавал ей купон за купоном и с гордостью подсчитывал сэкономленные деньги.
Рэб без конца забывал про свою зарплату, и его жене приходилось забирать ее самой. Его начальная зарплата в синагоге была всего несколько тысяч в год, но и после пятидесяти лет службы она оставалась неприлично мизерной в сравнении с тем, что получали его коллеги. Он никогда не просил прибавки. Он считал это недостойным. В первые годы службы у него даже не было машины; его сосед Эдди Эделман отвозил Рэба в Филадельфию и высаживал возле метро, чтобы он мог попасть на занятия в Дропси-колледж.
Судя по всему, Рэб считал, что между верой и богатством существует неодолимая неприязнь. Если прихожане синагоги приносили ему подарок, он советовал пожертвовать его какой-нибудь благотворительной организации. Он ненавидел собирать деньги, так как считал, что религиозному лидеру просить у людей деньги не к лицу. Однажды во время проповеди он сказал, что ему лишь раз в жизни захотелось быть миллионером, когда он представил себе, скольких людей он мог бы спасти от финансовых катастроф.
Рэбу нравились старые вещи. Старые монеты. Старинные картины. Даже его собственный молитвенник был старым и потрепанным. Его страницы были переложены бесчисленными закладками и не рассыпались лишь потому, что были перетянуты круглыми резинками.
— У меня есть все, что нужно, — сказал Рэб, обводя взглядом беспорядочно разложенные на полках вещи. — Для чего гоняться за чем-то еще?
— Ваши слова напоминают цитату из Библии, — сказал я. — «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а потеряет свою душу?»[15].