Короче говоря, выражение «Да благословит Вас ваш Бог и наш Бог», — как и представление о том, чей бог кого благословляет, — из забавного превратилось в спорное, а из спорного — в сеющее вражду. И если разгоралась дискуссия, я теперь все больше помалкивал. Или даже отходил в сторонку. Мне кажется, так частенько поступают те, кто принадлежит к религиозному меньшинству. И то, что я удалился от своей веры, в какой-то мере объяснялось тем, что я не хотел все время за нее заступаться. Причина, если вдуматься, довольно жалкая, но что было, то было.
Как-то раз в воскресенье, почти перед самым Днем благодарения, я сел на поезд в Нью-Йорке и приехал к Рэбу. Я вошел в дом, обняв, поздоровался с ним и двинулся следом за стариком и его клацающим по полу ходунком к нему в кабинет. Впереди к ходунку теперь была прикреплена корзиночка, в которой лежало несколько книг и еще почему-то ярко-красные маракасы.
— Я заметил, что если ходунок выглядит, как тележка для покупок, — лукаво произнес Рэб, — он меньше смущает окружающих.
Просьба Рэба о прощальной речи уже засела у меня в голове, как университетская курсовая работа. И в дни моих посещений я думал, что времени у меня тьма-тьмущая, а иногда казалось, что остались считанные недели, а может, и считанные дни. Сегодня Рэб выглядел очень прилично: взгляд у него был ясный, голос звонкий, и это меня успокоило. Как только мы уселись, я рассказал ему о благотворительном фонде для бездомных и о том, как провел ночь в миссионерском убежище.
Я не был уверен, что стоило рассказывать раввину о христианской миссии, и едва я о ней упомянул, мне стало стыдно, — будто я предатель. Мне вспомнилось, как однажды Рэб рассказал мне о том, как он повел свою бабушку-иммигрантку на бейсбольную игру. Когда в разгар игры все вокруг повскакивали с мест и, радуясь хоум-рану, принялись восторженно вопить, бабушка осталась безмолвно сидеть на своем месте. Он повернулся к ней и спросил, почему она не хлопает такому отличному удару. А она ответила ему на идиш: «Альберт, в этом есть для нас какая-то польза?»
Но я зря волновался. Рэбу такого рода рассуждения были несвойственны.
— Наша вера поощряет благотворительность и помощь бедным, — сказал он. — И благотворительность праведна, независимо от того, кому ты помогаешь.
А потом у нас завязалась дискуссия по одному из самых важных вопросов. Как могут различные религии мирно сосуществовать друг с другом? Если у людей одной религиозной группы есть определенные верования, а у людей другой религиозной группы они совсем иные, кто из них прав? И есть ли у людей хоть какой-нибудь религии право — или даже обязанность — обращать в свою веру людей других вероисповеданий?
Рэба эти вопросы не оставляли в покое всю его профессиональную жизнь. Он вспоминал, что в начале 1950-х годов дети из его конгрегации, перед тем как сесть в школьный автобус, обертывали свои еврейские книги в коричневые бумажные обложки. «Не забывай, что в те времена в наших краях некоторые впервые в жизни увидали евреев».
— И что? Случались какие-нибудь забавные истории?
— О да, — тихонько рассмеялся Рэб. — Помню, как ко мне пришел один из членов нашей конгрегации, расстроенный тем, что его сыну, единственному еврейскому ребенку в классе, дали роль в рождественской пьесе. И не просто роль, а роль Иисуса.
— Я пошел к учительнице. Я объяснил ей, в чем заключается проблема. А она мне говорит: «Рэбе, но мы именно поэтому его и выбрали. Иисус ведь был евреем!»
В моей памяти тоже застряли кое-какие происшествия. В младших классах школы меня не взяли в грандиозную, красочную рождественскую постановку не то под названием «Бог, господа, велит вам веселиться», не то «Звените, колокольчики»[20]. Вместо этого я с маленькой группой еврейских ребят должен был петь на сцене ханукальную песню «Дрейдл, дрейдл, дрейдл[21], я слепил его из глины». Мы, держась за руки, водили по сцене хоровод, изображая вертящийся волчок. У нас не было ни костюмов, ни реквизита. А в конце песни мы все падали на пол. Могу поклясться, что в зале некоторые родители нееврейской национальности едва сдерживали смех.
Разве возможно выиграть религиозный спор? Чей Бог лучше? Кто правильно трактует Библию? Мне больше по душе такие люди, как индийский поэт Раджхандра, оказавший влияние на Махатму Ганди, — он считал, что ни у одной религии нет превосходства над другими, так как каждая из них приближает человека к Богу, — или, как сам Ганди, который мог прервать пост индуистской молитвой, мусульманской цитатой или христианским гимном.
20
В названиях обеих постановок заимствованы названия известных английских рождественских гимнов.
21
Дрейдл — волчок и название популярной детской игры, в которую обычно играют во время праздника Хануки.