– Как, четыре только? – мачеха спросила. – Отчего ж не больше? Знать, дорогой съела.
– Нет, я слив не ела, – отвечала Оля, – на деревьях сливных их висело много, только я не смела больше рвать, боялась. Думала, что этим рассержу хозяев.
– Ах, ты дура, дура! – мачеха ворчала. – Рвать боялась… Только, кажется мне, лжешь ты.
– Да и лжешь нескладно, – перебила Саша, с радостью глотая сливы наливные. – Где нашла ты сливы? – к Оле обращаясь, молвила сестрица.
– В поле, подле леса.
– Я пойду: узнаю, правду ль ты сказала; если же солгáла, берегись – измучу…
И пошла из дома.
Нá поле волнами, будто море в бурю, снег переливался. Вот подходит к лесу… Вот на гору всходит… Вот и ей, как Оле, пламя показалось. Подошла и видит: вкруг костра сидели так же, как и прежде, братья-великаны. К ним подходит Саша. Подошла и греться у огня чужого, не спросившись, стала.
На нее сурово посмотрели братья, а она ни слова, хоть бы поклонилась.
– Знать бы нам хотелось, что тебе здесь нужно? – молвил тут Январь ей. – Говори, не бойся.
– Любопытен очень, старый дурачина, – Январю с насмешкой буркнула девица.
Будто уязвленный ядовитым змеем, он поднялся с камня, засверкал очами.
– Не терплю бесстыжих! – голосом громовым молвил старый месяц и костра три раза, грозно сдвинув брови, скипетром коснулся.
Пламя вмиг исчезло. С облаками в небе дым густой смешался и зловещей тучей понавис над полем. Из-за леса ветер с свистом вихрем дунул, и метель завыла, как дитя больное.
«Как бы поскорее до дому добраться», – задрожав от стужи, думает девица. И пошла, да поздно.
Перед ней, за нею бешено крутился снег, гонимый вьюгой.
Между тем старуха дочку поджидает: то в окно посмотрит, то заглянет зá дверь.
– Знать, с дороги сбилась, – про себя бормочет, – в поле зги не видно… Дай пойду навстречу.
И пошла… На поле стала кликать дочку:
– Отзовись, родная, где ты, что с тобою?
Не было ответа; только пуще ветер, будто насмехаясь, застонал в ущельях… Вот подходит к лесу; видит – ее дочка прислонилась к ели, вся в снегу, чуть дышит. Мать подходит к дочке и, за руку взявши, говорит:
– Вернемся, вишь, как ты иззябла.
– Нет, родная, поздно, не дойдем, замерзнем, – ей в ответ на это дочка отвечает. – Знай, наслали вьюгу великаны-братья; видно, наша Ольга их подговорила.
– Ольга! Вот змею-то на груди согрела. Изобью до смéрти – только бы вернуться…
Да домой вернуться не судил Господь им: снежная равнина стала их могилой.
Сиротинка Оля, за работой сидя, мачеху с сестрою долго поджидала. День прошел, всё нет их… Вечер ночь сменила… Ночью в поле вьюга понемногу стихла. Небо прояснилось; будто чьи-то очи, засверкали звезды; а она всё ждет их… Вот восток далекий заревом пожара вспыхнул. Всплыло солнце, утру улыбаясь. Рано утром Ольга знать дала соседям, что ее родные не вернулись с поля. Собрались соседи, развели руками и решились в поле поискать погибших. И пошли. Всё поле исходили, только мачеху и дочку не нашли под снегом. Из поля вернулись, миром порешили: Ольге быть хозяйкой и владеть избою. А она, рыдая, миру говорила:
– Что я за хозяйка, мне избы не надо… Без родимой мамы, без сестрицы милой мне не радость будет жить на белом свете.
Знать, забыла в горе, как несладки были мачехины ласки и любовь сестрицы.
Раннею весною пастухи на поле отыскали трупы и сказали Оле. Та их схоронила и лишь добрым словом, плача над могилой, мертвых поминала.
Наследство
По Э.Т.А. Гофману одители Лизы были люди бедные, но честные и трудолюбивые. Сама Лиза была очень добрая и ласковая девочка, и все дети в соседстве любили ее за вежливое и милое обращение. Всякий охотно играл с ней, несмотря на то что она была беднее всех и не имела таких хорошеньких платьиц, как Наташа, Настя и прочие подруги. Они же смотрели не на платье, но на сердце, которое, конечно, стоит больше какой-нибудь шелковой или бархатной тряпки.
Вдруг с Лизой произошла перемена. Родители ее получили большое наследство и разбогатели. Лиза вообразила, что она важнее своих подруг, и сделалась в высшей степени спесивой; от прежней услужливости и любезности у нее не осталось и следов.
Наташа, Настя и прочие подруги ее сначала удивились, а потом стали над ней смеяться, но наконец Настя сказала ей:
– Послушай, Лизочка, ты глупенькая девочка. Если ты не переменишь своего обращения, то останешься одна: мы с тобой играть не будем. Опомнись!
При этих словах Лиза поморщилась, отвернулась от подруг и сказала:
– Теперь я богата – подруги найдутся.
Она, однако же, ошиблась: дети оставили ее, и Лиза, покинутая подругами, вскоре сильно соскучилась: она только теперь увидала, как неприятно быть одной. Сидя у окна, Лиза плакала, поглядывая на веселые игры своих прежних подруг. Наконец мать ее заметила эту перемену и спросила ее: