– Сколько пафоса, – сморщилась от отвращения я. Господи, и вот этого человека я любила и терпела все эти годы? И как только я не видела, что это склизкий юркий таракан, бросающийся на любые объедки.
– Оля, я люблю тебя.
– Перестань, – тихо и твердо сказала я. – Ты сам виноват. Если бы ты не уходил, я бы, может, никогда и не заметила, что трачу свою жизнь на ничтожество. Но эти три года, что тебя не было, стали лучшими годами в моей жизни. Даже первый год, когда я по твоей милости стояла на морозе и продавала гвоздики, чтобы просто выжить.
– Оля, не надо! Я знаю, что я подлец.
– Ты знаешь? Так знай, что и я тоже это знаю. И не забуду. И все же…. Я благодарю тебя за то, что ты ушел. Если бы ты этого не сделал, я бы прошла мимо своего счастья. А за него стоило заплатить всеми моими тремя годами этих больших проблем, что ты мне устроил. И кстати! Тот большой Фольксваген Пассат, что ты видел у входа – мой. И заработала я на него сама.
– Ты? – вдруг обозлился и позеленел враз Серый.
– Да. У меня небольшое агентство есть. Оно неплохо работает и приносит кое-какой доход. Так что Руслан меня не покупал. Хотя ты прав, денег у него на это хватило бы. А у тебя как с деньгами? Ты мне все-таки пятьдесят штук должен.
– Я..я…
– Не мямли. Я знаю, если бы ты был при деньгах, ты бы сюда не заявился. Слушай, уходи сам, а? Не порти нам Новый Год?
– Может, ты дашь мне шанс?
– Так, молодой человек, – вмешался вернувшийся из кухни Руслан, – насчет того, что Оля – ваша законная жена. Это не совсем так. Вы отсутствовали три года в этом доме, в нем нет ни одной вашей вещи, вы в нем не прописаны. Фактически ваш брак распался. Юридически дело о разводе сейчас находится в производстве суда, можете уточнить подробности по этому телефону. Это телефон нашего с Олей адвоката.
– Но у меня здесь дети! – побледнел Серый. Кажется, он уже понял, что убираться придется.
– Вы три года не оказывали материальной помощи детям и не участвовали в их воспитании. Так что претендовать на преимущественное право их воспитания в данном случае может только мать. Но вам не станут отказывать в свиданиях с ними, если детки сами того будут хотеть. Позже мы согласуем часы и дни их проведения. Доступно?
– Да, – Серый попятился к двери. Мне даже стало его чуть жалко. Но проводить Новый Год в его обществе я не желала наотрез.
– Если недоступно, то опять же вот телефон адвоката. А теперь покиньте территорию частной собственности. – Металлический голос звенел в тишине парализованной квартиры. Никогда, ни разу я не слышала у Руслана таких нот. И Серый ушел. Не сопротивляясь и не требуя отступных, которых поначалу, видя наши возможности, по-видимому, хотел. А я стояла посреди холла, обалдевшая и испуганная.
– Руслан, а ты, оказывается, умеешь быть таким жестоким! Мне страшно.
– Посмотри мне в глаза.
– Не могу.
– Посмотри, – велел он и обхватил мое лицо ладонями. Я, как кролик, уставилась в его еще хранящие отблеск стали глаза.
– Я могу быть каким угодно с теми, кого люблю, но я не был бы самим собой, если бы не умел отстаивать свои интересы.
– Понятно, – протянула я.
– Я бы не выжил в бизнесе, а тем более в банковской среде. Так что никогда не думай, что я размазня, только потому, что я позволяю тебе делать со мной все, что угодно. Я люблю тебя и верю тебе. Поэтому я такой. Но за тебя я глотку перегрызу любому. Мне страшно повезло, что я совершенно случайно застал тебя свободной. Один шанс на миллион.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала я. – Хоть ты и не размазня.
– Господа, я не представляю, что нам делать. Время – девять часов, еды у нас почти нет, Шурка плачет.
– Бедный ребенок, – взвилась я и понеслась к ней. Она сидела у окна и таращилась на снежинки.
– Шуренок, как ты?
– Я нормально, мам.
– Неправда. Если бы я перенесла такое, я не была бы нормально, – обняла я ее Плечики у нее затряслись. Господи, какая худющая.
– Ма, ну почему ему на нас наплевать? Три года не был и заявился только права качать.
– Скажи, ты не сердишься на меня, что я не хочу его пускать? Руслан правильно сказал. Если вы захотите, вы сможете видеться сколько угодно.
– Конечно, мам. Я все вижу. Ты любишь этого дядьку, хоть это и так странно.
– Что странно? – усмехнулась я.
– Ну, любовь в таком… возрасте.
– В преклонном?
– Ну, да.
– Спасибо, детка моя, – раздался легкий стук в дверь.
– Девочки, я тут подумал, а не переместиться ли нам отсюда в одно очень неплохое местечко? Там тоже можно при желании предаваться печали!
– А мама? – не поняла я.
– А маму мы обязательно возьмем с собой. И таблеток прихватим, праздновать, так праздновать, – заявил совершенно довольный Руслан. А действительно, чего ему грустить, если я на месте.
– Поехали! Мам, собирайся, одевай драгоценности и платье. Едем встречать новый год.
– Куда это на ночь глядя? – возмутилась консервативная маман. – Тоже придумали. Деток только будоражить после такого, – конечно, дай волю моей маме, она будет бередить любую мало-мальски болезненную точку до тех пор, пока не расковыряет в кровавый шрам.
– Ставлю на голосование, – проорал, дурачась, Руслан. – Кто за то, чтобы немедленно отправиться в крутой клуб с итальянским рестораном, бильярдным клубом, боулингом и кислотной дискотекой?
– Я! – задрала я две руки. Шурик, утерев слезу, прагматично прикинула, что трагедия может и подождать, а вот халявная тусовка за счет материного хахаля может и накрыться. Она прикинула и приняла правильное решение – протянула руку и, заодно, вытянула и Анькину для контроля.
– Итак, принято единогласно. – Подвел итог Руслан.
– Я не согласна, я против, – уперлась мама.
– Я вас уверяю, дорогая теща, что это не имеет абсолютно никакого значения. Если вы устанете, самое быстрое такси домчит вас сюда за пять минут.
И мы поехали. Такого Нового Года я больше не помню. Собственно, я и из этого Нового Года мало что помню. Руслан моментально по прибытии нашел какую-то работницу ресторана, которую выкупил в качестве няни следить за Шуркой, Анютой и особенно за мамой. После чего принялся поить меня всякой гадостью, целовать и тискать по темным углам. В двенадцать часов мы пьяными пальцами, сбиваясь, набирали номера всех знакомых подряд и поздравляли их. Кажется, еще Руслан всех все время приглашал на свадьбу, как-то позабыв, что для порядку надо все же дождаться развода. Девчонки расслабились. Анюта быстро облопалась всякой дрянью со шведского стола и заснула перед огромным жидкокристаллическим экраном, демонстрирующим в режиме «до полного отлета крыши» мультики. Маман чинно восседала этажом ниже, в итальянском ресторане, а подкупленная нами девушка-официантка загадывала ей загадки, спрашивая, не желает ли мадам Галетто Аль Маттоне или Фаттучини Болоньезе. Маман тихо шалела от роскоши, заедала эмоции валерианкой и рассказывала соседкам по столу, что наконец-то ее непутевая доченька сподобилась к сорока годам поймать в сети нормального мужика. Шурик до стирания башмаков наплясалась под дикие звуки какого-то нереального кислотного «хаоса», перезнакомилась с диджеями, и, кажется, даже подвыпила пива украдкой из чьей-то бутылки. Я бы ее непременно отругала, если бы сама не вела себя совершенно непристойно. Однако факт остается фактом. К утру Шурец смотрела на Руслана гораздо теплее, чем вечером, когда она геройски планировала его терпеть только ради счастья матери. А что касается меня? Я была счастлива. Безобразная сцена, устроенная моим бывшим, хочется надеяться, мужем, стерлась из моей памяти с первыми поцелуями и я летела в объятия своего единственного мужчины, забыв обо всем. Наступил новый, две тысячи третий год. Я не очень-то разбираюсь в гороскопах и не знаю точно год это Быка или Обезьяны. А может быть, Совы или Олененка. Но я уверена точно, что это наш год, год Руслана Пригорина и Ольги Петровой.
Москва декабрь 2004 г.