-Может все-таки объяснишь? Я тоже ничего не понимаю: то Эва, то ни Эва, – возмутилась Силь, но все также продолжая буравить меня взглядом.
-В Льдинистых горах есть такой народ – эниты. У них принято детям давать два имени: для мира и для семьи. Первое знают все, а второе, как правило, знают лишь родители, а иногда и муж. Даже своим детям не говорят. Этот народ считает, что имя – это ключ от души и сердца. Именно узнав имя семьи, можно повелевать душой и сердцем. Вот и я услышав твое имя не чувствую полного отклика.
-Ты читаешь души? – любопытство Силь вырвалось наружу.
-Не совсем. Думаю в знак признательности за спасение, я могу кое-что вам рассказать… о нас.
Мы с Силенией притихли, как мышки, боясь разрушить доверие, возникшее у Тинэлии по отношению к нам. Костер потрескивал и осыпал искорками поленья, огонь начал затухать без новой порции… А мы опасались вставать и прервать хоть на мгновение слова Тинэлии.
-Я не знаю с чего начать рассказ… Наверное с того, что ты спасла моего родного брата. И не спорь, я отлично понимаю к чему все шло. И твое вмешательство оказалось благословением самого мироздания, - она вскочила с места, нервно прошлась из стороны в сторону, а потом подошла в костру и подкинула несколько поленьев. Огонь жадно принял угощение и с удвоенной силой обдал жаром. От таких обыденных движений лицо у Тинэлии расслабилось, на нем появился намек на улыбку.
-Наше с братом рождение – это небывалое чудо для абсолютно разных людей, решивших связать свою судьбу. Дети, которые не могли возникнуть у Хозяина леса и … призывающей смерть. Так называл нашу мать отец. Как-то глубокой осенью он наткнулся на небольшой отряд боевиков, которые ради забавы истязали олениху, ломая ей суставы и медленно вытягивая жилы продляя ее мученья. Подобное для него было не приемлемо, и наш отец запутал тропы, уводя их к непроходимым топям. Среди тех боевиков была женщина, которая и впитывала крохи жизненной энергии оленихи. У женщины хоть и были связаны руки, но она даже не пыталась остановить издевательства. Отец решил, что этого достаточно для наказания! Он не учел лишь того, что женщина безумно хотела жить! Наверно звучит странно, но именно сила женщины спасла ей жизнь. Каждый раз, когда кто-то из этого отряда умирал, у женщины удваивалось желание жить и она из последних сил карабкалась из топи, цепляясь ослабевшими руками за все до чего могла дотянуться. Отец водил их по топям почти месяц и когда осталась лишь одна женщина, он понял, что не может дать ей умереть. Его настолько поразила ее желание жить, что он не мог не восхититься. Только вот когда он «распутал тропы» оказалось, что женщина уже не верит ничему. Отец выстилал тропинки гладью, а она разворачивалась и шла к топи. Когда женщина провалилась в трясину, отец не выдержал и побежал ее спасать. Вытащил из затягивающейся трясины бесчувственную женщину и отнес в лесной домишко. Он и ждал и боялся момента, когда она прейдет в себя. Страх, что она уйдет сразу из леса пугала. И он не придумал ничего лучше как вновь запутать тропы и скрылся в лесу, как только женщина начала приходить в себя. Только вот она все же увидела его…
Шли дни, недели… осень скрылась за горизонтом, отдавая права зиме-сказочнице. Кто на кого охотился в то время мне так ясно и не стало. То отец тайком наблюдал за вынужденной оставаться в лесу женщиной, то она выслеживала таинственного чужака по лесу, то он одаривал нежданными лесными дарами, то она устраивала ловушки. В общем, охота превратилась сначала в украдкие взгляды, а потом в безумную любовь. О детях они мечтали, но отлично понимали о невозможности подобного. Не может у смерти появится жизнь – противоборство сил. Нет, беременности были, но они не длились дольше месяца. Отец принял решение подсыпать травы в питье любимой – он боялся за ее жизнь, ведь с каждым новым выкидышем из нее словно уходила частичка жизни. Но как невозможно удержать воду в решете, так и невозможно все скрывать вечно - любимая узнала об уловке. Она не стала устраивать скандал, а лишь начала тайком выливать питье. О беременности отец узнал, когда был уже четвертый месяц! И тогда случилось чудо – беременность оказалась легкой. И через пять месяцев постоянного страха за любимую, отец наконец вздохнул с облегчением – на свет появились мы, я и мой брат – Стефан. Счастье было безмерным шесть лет. До момента проявления сил… - Тинэлия замолчала, судорожно вздохнула. Прошла к костру и присела на корточки, подкидывая маленькие веточки в огонь… Огонь ее успокаивал!