Наместник внимательно слушал.
— Чтобы отвлечься от постоянной тяги к беременной наложнице, мне пришлось бросить свое время и силы на дела, дома почти не бывал, а если бывал, то не пересекался с Аликой.
— Аликой?
— Да, я сам назвал ее, мне не понравилось ее прежнее имя — Полетт. И однажды, Алика ворвалась в мою спальню, я только-только сам туда вернулся. Она ушла из женской половины, довела до истерики половину слуг, которые пытались ее удержать и вернуть назад. Алика была очень рассержена и непередаваемо прекрасна, и… и дальше случилось то, чему я не могу найти объяснение. Вернее, оно есть, но невероятное. Мы стали целоваться, неистово, исступленно, пили друг друга, как умирающий от жажды пьет воду, — Рангх помолчал, прикрыв глаза, вспоминая события того дня. — Она стала раздевать меня, не отрываясь от моих губ, и я окончательно потерял связь с реальностью.
Наместник издал удивленный возглас.
— Мы стали близки и это было так восхитительно! Я никогда раньше не получал столько удовольствия от слияния и, что поразительно, Алика тоже получала удовольствие и поощряла меня на новые слияния.
Наместник ахнул.
— Да, в это трудно поверить и если бы мне кто-то рассказал, я бы посчитал его вруном. Но все это произошло со мной, поэтому я точно знаю — это не выдумка. Более того, мы с Полетт сливаемся иногда по нескольку раз за день и оба купаемся в наслаждении.
— Полетт? А…
— Полетт сказала, что любит свое прежнее имя и отныне она больше не Алика.
— У..гум..с. А что с беременностью? Не вредно так часто… сливаться?
— Ребенок прекрасно развивается, целитель глаз с них не спускает, а Полетт говорит, что если счастлива мать, то польза и ребенку.
— Ты каждый день, и не один раз за день, сливаешься со своей беременной наложницей, и она сама поощряет на это? И еще и к ее мнению прислушиваешься? Я все правильно понял?
— Да. Это волшебно, мы дарим друг другу счастье. Я говорю «мы», потому что Полетт все это тоже нравится.
— Никакой боли, вреда?
— Никакой.
— Поразительно. А, прости за откровенный вопрос, что ты с ней делаешь?
— Мы. Не я один — мы оба. Целуемся, как сумасшедшие, обнимаемся, ласкаем друг друга… везде.
— И она тебя сама ласкает?? Добровольно?
— Конечно, добровольно, — возмутился дракон. — Она же беременна, я ее ни к чему и в мыслях не принуждаю, что ж говорить о деле. Нам хорошо вместе, понимаешь? Если бы она была драконицей…
— Она была бы твоей истинной, — пробормотал Наместник. — А так… Всесветлая, до меня дошло — она твоя ньяра?
— Ньяра, — кивнул Рангх. — Сам только недавно это понял. Но это не все новости.
— Если следующая такая же сногсшибательная…
— Еще более сногсшибательная.
— Даже так? Я весь внимание.
— Мы ждем девочку.
— Что? ЧТО???? — Наместник вскочил и схватил Рангха за руку, заглядывая ему в глаза. — Ты уверен?
— Уверен, целитель много раз проверил. У меня будет дочь.
— Но это же… Это же…
— Легенда, да. Сам понимаешь, пока ребенок не родится, лучше никому не говорить, кого мы ждем.
— Действительно, с ума сойти, — Наместник обессилено опустился на топчан. — У всех драконов наложницы беременны мальчиками. Девочек никто и не ждал, про них и не думали. А тут… такой подарок! Если… Когда она родится, то станет самым ценным сокровищем всего народа.
— Поэтому я ставлю тебя в известность заранее и уже сейчас думаю об обеспечении безопасности моих женщин.
— Ни один дракон в здравом уме не допустит, чтобы драконица пострадала! Да ее все охранять, и беречь будут, пуще собственного глаза!
— Вот именно — в здравом уме. Я слышал, ты изгнал Арришгса и Крригхара?
— Да, они отказались ласкать и целовать своих беременных наложниц и проводить с ними больше времени. Женщины погибли.
— Вот и представь, что могут они подумать, услышав, что родилась драконица? И что может прийти в их головы?
— Да, ты прав, лучше подстраховаться. Подумаем, что можно будет сделать, а пока да, пол ребенка необходимо держать в тайне. Твой целитель не проболтается?
— Кому? Он безвылазно живет во дворце и дальше стены, окружающей дворцовый сад, никогда не выходит. У меня тут мысль мелькнула, скорее всего, чепуха, но если, в порядке бреда, попробовать испытать?