Портреты встретили меня буравчиками глаз и поджатыми, как у мага, губами. Свет бликовал на золоченых рамах, на инкрустации, выхватывал нахмуренные брови и схлопнутые веера, и казалось, напудренные лица поворачиваются мне вслед.
Внизу нас ждал дворецкий; лампы в этот раз не зажигали — видимо, опасаясь разбудить мисс Шелл хлопками, — на высокой тумбе за спиной хиндостанца горела высокая толстая свеча. Молча поклонившись, дворецкий помог надеть пальто — сначала мне, потом Уилберу, подал магу шляпу. Ленты на капоре я завязывала на ощупь.
— К обеду меня не ждите, — сказал маг.
— Да, господин.
Снежное покрывало двора расчертили черные дорожки следов, изо рта при дыхании шел пар. Примыкавший к особняку сад ронял с веток белые искрящиеся пушинки — они вальсировали, то взмывая вверх, то снова опадая. Аккуратные округлые кусты самшита превратились в шары сахарной ваты, решетка ограды за ночь оледенела и теперь блестела в лучах фонарей. Улицы Уайтчепела в это время уже запружены народом, а здесь — в Вестминстере? или Гринвиче? — только-только просыпаются слуги.
Маг собрал в горсть снег с каменной вазы у входа в особняк, сжал его в кулаке и поморщился, вытер ладонь о рукав.
— Верхом ты, конечно, не ездишь?
— Нет, сэр.
В детстве, в Эденбурге, у меня был пони. Гнедой, с маленькими ушками, длинной мягкой челкой и грустными глазами — мне было стыдно на него садиться. Ему же, наверное, тяжело…
Подведенная конюхом кобыла была серой. Она аккуратно переставляла сухие мускулистые ноги, и на снегу оставались полукруглые отпечатки новеньких зимних подков. Лошадь негромко заржала, потянулась к магу. Тот погладил ее нос, протянул раскрытую ладонь, на которой, по волшебству, появился кубик сахара. Лошадь аккуратно сняла его губами и громко захрустела.
Маг отобрал поводья у слуги, вычертил свободной рукой контур портала. В воздухе замерцал ярко-синий прямоугольник. Пространство внутри него смазалось, исказилось, а вырвавшийся с той стороны порыв стылого ветра едва не сдернул капор — я отшатнулась. Лошадь, в отличие от меня, даже ухом не повела, только наклонила голову, оберегая глаза. Уилбер расширил пробой и, крепко сжав мою ладонь, шагнул вперед.
Портал открылся на пустоши, в ложбине между холмами, сплошь поросшими вереском. Сырой, пахнущий солью и снегом норд укладывал бурые стебли на землю, развевал юбки, гнал по небу черные тучи, грозящие бурей. Дикое, безлюдное, бесплодное место — только камни, камни, камни… Камни и потемневший от дождей верещатник.
Впереди, в пяти-шести ярдах, лежал испещренный рунами кимров валун — не то страж, не то предупреждение.
Маг сделал короткий жест, будто раздвигая шторы, и ругнулся:
— Кретин… Отойди назад, — велел он мне и, развернув, шлепнул по крупу лошадь.
Позванивая копытами по камням, кобыла зарысила прочь. Приподняв юбки, я последовала за ней.
Сунув в карман пальто перчатки, которые приготовился было надеть, маг швырнул в валун файерболом. Камень ярко вспыхнул желтым и погас.
— Осел.
Еще один файербол, теперь крупнее. Снова желтая вспышка, шипение — будто на угли плеснули водой, — и унылое завывание ветра в холмах.
— Баран валлийский! — Кажется, Уилбер начал злиться всерьез: слепленный им плазменный шар размером превысил тыкву с осенней ярмарки, и валун полыхнул, явив очертания уснувшего дракона.
— Остатки!..
Вспышка, и долетающий даже до меня жар.
— На щит!..
Файербол, вспышка, дрожащий раскаленный воздух впереди.
— Переводить!..
Файербол, вспышка, горячее марево.
— Moorkh! [идиот, хинди]
С пальцев мага сорвалась сдвоенная молния, и валун взорвался, засыпав все вокруг мелкой крошкой.
Уилбер натянул перчатки, свистнул:
— Айше!.. — Лошадь, фыркнув, вернулась к хозяину. — Тебе особое приглашение? — покосился на меня маг, заметив, что я медлю.
Уилбер крепко стиснул мою талию и усадил боком в седло, уперев ногу в стремя, устроился сам. Повинуясь поводьям, кобыла обогнула дымящиеся останки каменного стража, а выбравшись из низины, перешла на рысь, на ровных участках ускоряясь до галопа.
Дорога петляла, и Уилбер направил Айше напрямик, через пустоши. Маг торопился: он то и дело нюхал воздух, смотрел на тучи, оглядывался в сторону моря — туда, где горизонт затянуло свинцово-серой мглой — и подгонял кобылу резкими командами.