— Возле дома ее не слышно.
— Дому шесть сотен лет, он намолен, заклят, неприкосновенен по Договору со Старой кровью и только Триединый знает, что еще с ним происходило. Лет двести назад случился пожар, и семейные хроники сгорели, а из того, что рассказывал дед, я мало что помню. Он умер, когда мне было шестнадцать. — Райдер помолчал и, не дождавшись вопроса, добавил: — Сейчас мне тридцать один.
Я кивнула, разглядывая коттедж и примыкавший к нему сад — с высокого моста он был как на ладони.
— Сад одичал, — продолжил, заполняя молчание и заглушая зов холмов, Райдер. — Бабушка разводила там цветы — розы в основном. Белые, красные, черные. Даже синие и зеленые — их клубни привезли с материка.
— Черенки.
— Что? — покосился на меня Райдер.
— Клубнями размножают георгины, а розы — черенками.
— О. Ну, может, и так, — улыбнулся мужчина. — Садовник из меня, признаюсь, неважный. На чем я остановился?
— Сад разбила ваша бабушка.
— Леди Эвелин. После ее смерти дед передал титул отцу, назначил его опекуном младшей сестры, леди Джиневры, моей тетки, а сам заперся здесь. Выбрался только один раз, на мои крестины. Тогда же дал разрешение привозить меня в гости — я похож на бабушку. Он умер, оставив это поместье мне. Как знал, что пригодится, — хмыкнул Райдер, — несколько лет назад отец лишил меня наследства. Вот такая история, — задумчиво сказал маг. — Вон там Ллавелин, — повернулся он на восток. — Городок с почтой, лавками, ярмаркой дважды в год. До него почти тридцать миль, так что надеюсь на ваше благоразумие, — намекнул он на глупость побега. — Поселений ближе здесь нет. Не замерзли?
— Немного.
Маг вытащил меня на прогулку сразу после завтрака, а сейчас время близилось к полудню. В теплой одежде «от Уилбера» было не холодно, я даже запыхалась, когда мы, хрустя настом и проваливаясь в снег, трижды обошли дом по широкому кругу, а потом спустились к замерзшей реке, но стоять без движения было зябко. Нос и щеки ощутимо щипало, пальцы на ногах покалывали.
…тролля под мостом, к слову, не было.
И в пещеру Короля Райдер меня не повел.
— Не сегодня. Во-первых, она далеко, в двадцати милях по бездорожью. А во-вторых, видите дымку? — указал он на радужный флер над холмами. — Она небезопасна для людей. Вы не указаны в договоре, а я не в том состоянии, чтобы отвоевывать вас у эллиллон, пусть даже сонных. …Снова мне не верите? — проворчал он, заметив мой скепсис. — Тогда идемте, городская леди, послушаете настоящую магию пустошей, — повел он меня к реке. — Туман — это граница, из-за которой приходят дети Старой крови, древние боги и чудовища, Этансель, — помогая мне взобраться на оледенелый мост, сказал Райдер. — Остерегайтесь туманов.
Туманы заботили куда меньше, чем маг. Не заметить, как его злят мои опасения, промедление, с которым я принимала помощь, было сложно — дергалась щека, играли на скулах желваки. И при этом он сдерживал раздражение, был милым. Опекал меня, не пытался допрашивать, не лез в душу.
— Мистер Райдер? — решилась я.
— Да?
— Вы добры ко мне. Почему? — заглянула я в прорези маски.
Райдер стоял против солнца, и я впервые разглядела цвет его глаз. Серые. Темно-серые с рыжими крапинками, как усыпанная осенними листьями поверхность пруда.
— Мистер Уилбер сказал, что вам нужна… Спутница. А я… Я не… Но вы все равно… — Храбрость кончилась.
— Ну а что мне с вами делать? — спросил Райдер. — Изнасиловать? Простите за грубость, не могу подобрать эвфемизма. «Взять силой» звучит не менее отвратительно. Или нужно было выгнать вас на мороз?
Другие бы выгнали.
— Этансель, я не самый добрый человек в Альбионе, но, смею надеяться, и не последняя сволочь. Вы не просидите места в этой груде камней, — кивнул он на дом, — и не объедите меня. В конце концов, мне скучно одному, а Ллойды не читают месье Виктора. …Летом, когда восстановлюсь, я верну вас в Ландон.
— А можно в Эденбург?
— Можно и в Эденбург, — пожал плечами Райдер. — У вас там родственники? — На высоком лбу мужчины наметилась складка.
— Нет, подруга.
— Друзья — это хорошо. — Морщинка исчезла. — Если хотите, напишите подруге, я отправлю ваше письмо на почту Ллавелина. Вы узнали все, что хотели?
Я кивнула.
— Тогда идемте обедать. Да, — остановился он. — Я прямо вижу, как в вашей хорошенькой головке зреет мысль «отработаю». — Я едва не растянулась на скользкой дорожке. — На кухне чтоб я вас не видел, за отскребанием пола тоже. Мне только детского труда не хватало.