Газеты мы высушили, разложив их в кухне на печи, потом читали, передавая друг другу. Райдер подолгу изучал разделы о колониальной политике — особенно тщательно новости Хиндостана и Персии, — и внимательно просматривал полосы о магии, науке и контактах с древними народами.
Я читала раздел домоводства и, немножко стесняясь, сплетни. Оказывается, этой зимой рекомендуют подавать не лимонное, а ягодное желе, а салфетки на вечерах и балах, где присутствуют дебютантки, складывают розами. Эту страницу я отложила как несущественную — меня бы все равно не представляли Королеве. А у Мэри, наверное, было очень красивое платье. Ей идет белый… И шелковые цветы в волосах. Я потерла кончик носа и вытащила номер десятидневной давности.
«Новая жертва Потрошителя!» — выкрикнул мне в лицо крупный, на весь разворот «Дэйли Телеграф», заголовок. «Нечеловеческая жестокость!», «Сумасшедший убийца!», «Жители Уайтчепела обвиняют Скотланд-Ярд в бездействии!» Статью я читать не стала, мне хватило фото. Крупного, очень подробного. И того, что тело девушки
…нет, Тини, ты ошиблась. Ты ее не знаешь. Просто похожа!
нашли в двух шагах от дома, где я провела последние четыре года. Ногти сжатой в кулак руки остро впились в ладонь.
…в прошлом. Все это в прошлом. Эта улица, эта грязь, эта выщербленная каменная кладка стены, эти лица — репортер запечатлел тесный полукруг любопытных, постоянный изматывающий страх оказаться в тюрьме, быть избитой, быть изнасилованной, быть проданной на декокты — все это в прошлом. Что бы ни случилось, к Арчеру я больше не вернусь. Никогда.
— Что-то интересное? — Райдер уже закончил свою стопку и теперь с любопытством смотрел на меня.
— Что?.. О да! — зашелестела я бумагой, приподняв уголки губ. Леди не хмурятся. — Из-за новой книги месье Виктор стал затворником и даже обрил себе голову, чтобы не покидать парижской квартиры!
— Ох уж эти творческие люди, — хмыкнул маг. — Поменяемся? Или в шахматы?.. Этансель, хотите апельсин? — упал мне в руки кроваво-красный тарокко. Из кухни донесся возмущенный крик миссис Ллойд и мужчина в притворном ужасе закрылся газетами.
Кажется, магу действительно было одиноко. Из обмолвок Райдера я поняла, что раньше его всегда окружали люди — в Ландоне, где он был вхож в джентльменские клубы и на приемы, затем в Хиндостане, в полку. А из-за, образно выражаясь, болезни, маг оказался в полной изоляции. Все друзья, кроме подарившего игрушку Уилбера, исчезли. Визитов ему не наносили, писем не слали. Как никто из друзей тети и дяди не пришел и не написал мне, когда я оказалась в приюте.
Одиночество — страшная штука. Уж я-то знаю.
Забивая, заглушая его, мы допоздна засиживались в гостиной над черно-белым шахматным полем — Райдер поддавался, и партии растягивались на часы. Читали по ролям пьесы, подолгу гуляли вокруг дома, а оказавшись в тепле, вместе грели руки у камина. Или у печи — если миссис Ллойд не выгоняла нас из кухни.
Несколько раз я находила на полу чешуйки. Крупные, жесткие, они были похожи на зеленоватых жуков. И так же громко захрустели под ботинком, когда я случайно наступила на них. Ойкнув, я отпрянула и врезалась в Райдера.
— Все в порядке? — подхватил меня маг, не позволив упасть. Увидел чешую, ругнулся и ногой затолкнул ее под софу. — Хорош бы я был сейчас где-нибудь у вице-короля. «Мистер, это не вы обронили?» — передразнил он лакея. — …Сыпется, — пожаловался маг. — И зудит, — потер щеку под маской.
— Может, снимете? — кивнула я на черный бархат, закрывающий половину лица. — Я не испугаюсь, правда, — сказала я прежде, чем подумала. А потом поняла, что действительно не боюсь. Чешуя на лице — это не обрезанный нос Сьюзан. Слава Триединому, Райдер не имеет ни малейшего отношения к чудовищам, порожденным Уайтчепелом.
— Не стоит, — покачал головой маг, и его глаза потемнели. — Мне не нужна жалость, Этансель.
— Я не…
— Превосходно. — А рыжие пятнышки вокруг зрачка стали ярче. Я вспомнила, как разгорались глаза Уилбера, и замолчала.
Райдера я действительно не жалела — он жив, он выздоравливает, он силен и небеден, к чему жалость? — но сочувствовала. Жить, дышать, творить, быть самим волшебством и воплощенной свободой, а потом оказаться запертым в глуши — это больно. Как лишиться руки. Или семьи…
Отблески пламени плясали на полированной шахматной доске, рельефно высвечивали высокие скулы Райдера, упрямый жесткий подбородок и крупный рот. Плечи широкие, обтянуты белой рубашкой с воротником-стойкой, прикрывающей шею. Не по моде длинные темно-русые волосы собраны в низкий хвост, выбившиеся пряди маг заправляет за уши правой рукой. На левой тонкая замшевая перчатка. Райдер старается ей не пользоваться — всякий раз, когда он шевелит пальцами, бежевую кожу натягивает выпуклый узор чешуи.