— Шахматы? — спросил маг, едва валлийка ушла. — Одну партию, и разойдемся.
Я настороженно посмотрела на него, но попыток, как говорят в Уайтчепеле, подкатить, маг не делал, — и кивнула.
Оклеенные бархатом основания фигур мягко скользили по доске, глухо стучали, если приходилось брать единорогов. Звенела на кухне посуда, переговаривались Ллойды, завывала в трубах метель. За окном было черным-черно, и только контур холмов слабо светился во мраке. В городе я никогда не видела такого призрачно-синего цвета.
Маг встал и задернул шторы.
— Совсем обнаглели, — буркнул он, наливая себе вина. — Сок?
— Да, пожалуйста.
Я умудрилась довести свою пешку до дальней горизонтали и, выбирая между ферзем и единорогом, крепко заподозрила, что Райдер поддался.
— Вам не угодишь, мисс Хорн. Выигрываю — обижаетесь, даю возможность выиграть…
Маг замолчал, поглаживая ножку бокала и любуясь радужными брызгами граней. Рука у него крупная, сильная, — вспомнила я, с какой легкостью Райдер удерживал мои запястья под свитером, — и вместе с тем осторожная, боли он не причинил. Пальцы длинные, гибкие, но совсем не такие противно-тонкие, как у Уилбера. Скорее, как у учителя музыки, приходившего дважды в неделю. Только мистер Батлер был пожилым, даже старше дяди Чарли, а Райдер…
— Твой ход, Искра, — напомнил маг.
Покраснев, я заменила пешку ладьей и проиграла.
Райдер хмыкнул, коротким пассом затушил свечи в гостиной.
— Не беги, упадешь, — поймал он меня за хлястик жилета, едва я встала со стула.
— Чьи это вещи? — спросила я, чтобы нарушить тишину спящего дома. — Рубашка, бриджи?
— Семнадцать лет назад были моими. — В темноте лицо мага не рассмотреть, но по голосу я догадалась, что он улыбается. — Миссис Ллойд никогда ничего не выбрасывает.
— О… — Получается, мне было меньше года, когда Райдер носил зеленый жилет. Забавно… И чуточку страшно — он ведь нарочно не взял свечи, а моя рука уже утонула в его ладони.
Надо сказать магу все то, что не успела днем. Да, так будет правильно. И лучше прямо сейчас, пока мы на лестнице. Я остановилась, схватившись за перила свободной рукой,
— Мистер Ра…
и вдруг оказалась прижатой к его груди.
— Мистер…
— Тш-ш.
Рот мага был сладким от ламбруско, настойчиво-нежным, и я сама не заметила, как мои губы открылись навстречу поцелую. Легкому, осторожному, ягодному, такому ласковому, что я смешалась, чувствуя, как в груди разгорается маленькое солнышко. Жар от него побежал по венам, наполнил болезненно-вязким теплом низ живота. Колени задрожали, подогнулись, закружилась голова, застонав, я обмякла на руках у Райдера, и объятия стали теснее, а поцелуй из осторожного — жадным.
Сильные руки гладили мои плечи, спину, ерошили волосы. От их прикосновений, от ласки скользнувшего в рот языка я забыла о воздухе, и маг поделился дыханием. Он будто знал, что со мной происходит, знал о томлении и на шаг опережал, как дирижер опережает звучание струн.
Когда жар внутри стал почти нестерпимым, маг прикусил мою губу, коротко и сильно потянул, будто желая выпить душу, и отпустил меня. Прижимаясь к высоким перилам, я смотрела, как медленно гаснут его глаза в прорезях маски.
— Все хорошо? — негромко спросил Райдер.
— Да… — опустила я голову и порадовалась, что в темноте не видно, как горят мои щеки.
— Тогда почему прячешься?
Потому что стыдно. Говорить одно, а делать совсем другое — отказываться от поцелуев, а потом млеть в мужских руках — это жеманство и лицемерие. И, наверное, распущенность. Хорошо, что мама и тетя не видят…
— Знаешь, Искра, я бы с удовольствием выпорол твою гувернантку…
— Откуда вы… — Откуда он знает, что у меня была гувернантка?
— …и выгнал бы к черту без рекомендательных писем. Делают из женщин ледышки. …Ты ведь совсем не такая.
— Это и плохо… — вырвалось у меня.
— Это замечательно. Ты живая и настоящая. Не путайте хорошее воспитание и унылую чопорность, мисс Хорн. — Райдер легко поцеловал меня в кончик носа. — Чувствую себя стариком, поучающим юную леди, — усмехнулся он. — И песок так же сыплется.
Мелкие чешуйки, сорвавшиеся с его щеки, кружились в воздухе, как пляшущий над костром раскаленный докрасна пепел. Тухли и исчезали, не оставляя даже пыли.
Ночью я с ногами сидела в кресле и, уткнувшись подбородком в колени, думала, что делать дальше. Думалось плохо: в ушах все еще звучал низкий, бархатный голос Райдера, а перед глазами стояла его широкая улыбка.