…жутко.
Человеческая магия проявляется в детстве, и обычно она ничтожно слаба. Прочесть наговор, благословить, если отмечен Триединым, или наоборот, проклясть, если есть метка Падшего. Все. И только в семьях аристократов рождаются те, чья сила способна поспорить с волшебством Древних народов — так говорят. Еще говорят, что если бы не они, люди бы вымерли, сожранные демонами и чудовищами, или стали бы вечными слугами Старой крови — они до сих пор уводят путников под холмы. Правда это или нет, я не знаю. Но знаю, что маги подчиняются Королеве, потому что только она способна помочь им справиться с безумием, идущим рука об руку с силой.
…а если Уилбер безумен?!
Он же совсем себя не контролирует!
— Удивительное рядом, — шевельнул усами маг. — Сядь, — указал на низкую скамейку у стола. Прикоснуться ко мне он больше не пытался, отошел за кресло, положил ладони на лакированную спинку. Глаза Уилбера медленно тухли, приобретая нормальный цвет.
— Как тебя зовут? — спросил маг.
— Тин Хорн, сэр.
— Где родители?
— Умерли, — тихо сказала я.
— Родственники есть?
— Нет, сэр.
— Отлично.
…еще говорят, маги бездушные. Они живут так долго, что душа у них выгорает.
Я положила руки на колени и, закусив обожженную поцелуем губу, уставилась на пальцы с заусенцами.
— Я хочу, чтобы ты оказала услугу моему другу. В обмен на нее я забуду, что ты пыталась меня обокрасть.
Сначала мне показалось, что я ослышалась. Вскинулась, наткнулась на жесткий взгляд и снова села.
— Что я должна буду сделать?
— Ничего такого, что бы ты не умела…
…что-то украсть?
— …развлечешь его.
Что?!
— Я не проститутка! — вскочила я. Опрокинувшаяся скамейка громко стукнула об пол.
— Предпочитаешь Ньюгейт? — поднял бровь маг. — В общей камере ты даже до виселицы не дотянешь. Рассказать, что там с тобой сделают, или сама догадаешься? — наклонил он голову к плечу.
— Я не проститутка…
— Тем лучше. Возиться еще и с сифилисом я бы не хотел.
— Я… Я… Я никогда… — Слова застревали в горле, как пересушенные каштаны. — Я еще… Я ни разу…
— Хочешь сказать, что ты девственница? — весело удивился маг. — Удивительное рядом, — повторил Уилбер, когда я кивнула. Уголок его рта скривился в усмешке: — Значит так, Вирджиния [от англ. Virgin — девственница] Хорн. Мой друг — неплохой человек, не старик и не извращенец. Ты едешь к нему или едешь в Ньюгейт. Решай.
В детстве у меня была игрушка, маленькая заводная обезьянка в красном мундире и лохматой шапке гвардейца — она маршировала по столу и стучала оркестровыми тарелками из блестящей латуни. Слова мага отдавались в моей голове такими же ударами.
БАМ! — Вирджиния Хорн.
БАМ! — не старик и не извращенец.
БАМ! — Ньюгейт.
БАМ! — решай.
БАМ-БАМ-БАМ!!!
— Я согласна…
— Я так и думал. — Уилбер открыл стоящую на столе шкатулку, порылся в ней, бросил мне кольцо из светлого металла. — Надень.
Тонкий ободок укусил средний палец холодом и исчез.
— Чтобы не искать тебя по всему Уэльсу.
Маг дернул за витой шнур с пушистой кисточкой, свисающий у кровати:
— Обед для гостьи.
И, не обращая на меня внимания, начал менять изрезанную стеклом сорочку. Его торс был таким же загорелым, как и лицо, а на левом боку, на ребрах, выпирали шишки сросшихся переломов.
Я отвернулась, не зная, куда себя деть. Взгляд снова уперся в кровать, и я поспешно опустила голову. Глаза уже не болели, но жгли, и полоски на тигриной шкуре плыли.
Нельзя плакать.
— Входи, — бросил Уилбер в ответ на только ему слышный стук.
На пороге появилась та же хиндостанка, что принесла мне одежду. Тонкие руки чуть подрагивали под тяжестью подноса с тремя накрытыми крышками блюдами, сахарницей, чайником и молочником.
— Там полиция, господин, — с сильным акцентом сказала служанка. — Кон-сте-бль, — произнесла она по частям, — просит вас принимать его.
— Сейчас спущусь, — буркнул маг, покосившись в окно на обезлюдевшую улицу. — Зита, утром мисс Хорн потребуется теплая одежда и обувь, — указал он на меня. — Приготовь все необходимое.
— Хорошо, господин, — сделала книксен служанка, составив тарелки на низкий стол.