Прежняя жизнь, в прошлом казавшаяся естественной, интересной, наполненной смыслом, теперь вызывала ощущение чуждости и ненужности. Четкий план на многие годы вперед потерял прежнюю привлекательность. Окончить школу, получить образование, найти работу, и дальше, дальше…. С высоты нового опыта нынешнее бытие представлялось позапрошлогодним снегом.
На следующих уроках я окончательно осознала, что безнадежно отстала. Одноклассники готовились к экзаменам, а я лишь праздно взирала на происходящее. Я автоматически записывала что-то, отбывала время, в основном глядя в окно. Жизнь в классе текла мимо меня. В голове всплывали совсем иные образы.
Я уже и забыла, каково это учиться в школе. Неужели придётся тянуть эту повинность день за днем? Как сквозь вату я услышала: «Экзамены начнутся о начале через месяц». И тут меня выдернуло из сонного небытия. Как же долго меня не было в Поваринске!
Впереди целый месяц подготовки. Сдам. У меня получится.
Уверенность, подкрепленная внутренним знанием, не удивляла. В Верховии я изменилась безвозвратно.
На улице светило солнце, по дворам сновали машины, сигналя зазевавшимся пешеходам. Дети, одетые по-летнему радостно катались на самокатах, велосипедах и роликах. Каждый находил что-то своё, чтобы получать от жизни удовольствие, а я выпала из этого потока. Сидя на лавочке около своего дома, наблюдая за детьми, я мысленно искала своё место в здесь и сейчас, но чувствовала себя лишней. В моём родном мире существовали четкие границы возможностей. Волшебство, возможное в Верховии, здесь отсутствовало. Схлопывание пространства я чувствовала почти физически, приобретённая магия исчезала. Что я буду делать? Какая от меня польза?
Польза будет, только её и под микроскопом не рассмотреть.
Но жизнь продолжалась, дни летели за днями, я исправно корпела над учебниками, готовилась к экзаменам. Радость от общения с родными не перевешивала ощущения внутренней тяжести и неправильности. Мне казалось, я стала пустой оболочкой. Попытки влиться в новую жизнь не приносили радости. Воспоминания об Эрвине оставались в памяти открытой раной. От ковыряния в ней спасала только бесконечная учеба. Отвлекали уроки, тесты, и репетиторы, которых по моей просьбе мама быстро нашла.
Что будет дальше? Что-то будет. Всё лучше, чем ничего.
Экзамены я сдала на троечки, на большее и не рассчитывала. Дальше я собралась поступать в ветеринарный колледж, который находился в областном центре. Я надеялась, что смена обстановки успокоит мой метущийся разум, который раз за разом покидал пределы этого мира.
Разум я старалась держать в узде, но над сновидениями была не властна. С завидной регулярностью снился один и тот же сон: поиски в мутной воде. Я ныряю, ищу, не могу найти, а если нахожу, то с ощущением, что всё не то. Темная застойная вода ограничивает мои возможности, не дает свободно плыть туда, куда хочу.
Из обычной жизни меня, словно, выключили, как выключают прибор из сети. Ток не бежал по венам, энергия застыла без движения. Бабуля тщетно откармливала меня супом и блинами в надежде улучшить цвет лица и настроение.
Иногда приходил Эрвин. Каждый раз, просыпаясь, я чувствовала себя на вершине блаженства, но в следующее мгновение уже летела в пропасть. Моя жизнь сместилась в сторону невидимого пространства. Тело находилось здесь, а душа хотела разорвать оковы родного мира.
Время лечит — народная мудрость. Но время шло, а моё состояние не улучшалось. До учебы в колледже оставался месяц. На каникулах активизировались «грызли» (когда-то ведьма обещала их на меня напустить), поселившие в голове. Головы им оказалось мало, они понемногу перебирались в тело: у меня то кололо сердце, то болело колено, то щипало горло, то я нечаянно резала ножом пальцы.
Сон ухудшился. С трудом засыпая, утром я вставала как будто и не спала. Сновидения стали тревожными, во сне я постоянно опаздывала то на автобус, то на поезд, то на трамвай, бежала за ними, пытаясь догнать тех, кто уехал. Я не жила, а вяло трепыхалась в стоячей воде, как сонная рыба.
Я продолжала уговаривать себя, всё пройдёт. Скоро впишусь в свою реальность. Надо подождать.
В очертаниях знакомых предметов постоянно проступали иные контуры. Поваринск превращался в Верховию, я как будто попадала в кино и бродила в знакомо-незнакомых декорациях. Иногда пугала маму странными верховенскими словами, случайными фразами, слетавшими с языка. Мама стала задумчиво на меня поглядывать, втягивать в разговоры и домашние дела, отправлять на дачу с бабушкой. Моя любимая мама всячески пыталась меня расшевелить, но апатия не отступала.