— Фуршет! — крикнул Бажен, все повернулись к столам. Праздник продолжается!
Рядом очутился Эрвин, подхватил меня под руку. Счастливая улыбка застыла у меня на губах, когда я обернулась к нему со словами благодарности, сияя как начищенный пятак. Я, действительно, нуждалась в поддержке. Лицо Эрвина выглядело как застывшая маска.
— Откуда у тебя это платье? — спросил он замогильным голосом.
— Подарок от Селины, — ответила я сдержанно, хотя жаждала огрызнуться, как шорх, маленький зверек, напоминающий ежа.
— Ты же не хотела платье?
— Передумала.
— Не слишком ли много подарков от Светозаровых?
— Давай обсудим позже, — попросила с улыбкой, хотя мне сильно хотелось нацепить на лицо такое же неестественное выражение, как у него.
Сделав вид, что изыскано сервированный стол отвлёк меня, я отвернулась. Горы румяных пирожков, миниатюрных тарталеток, фрукты, сыры, сладкие лакомства, напитки, от обилия еды у меня глаза разбежались. Не успела я набрать себе на тарелочку разных деликатесов, как музыканты взялись за дело. В программе праздника были танцы.
На середину зала выплыла Селина с Баженом, они открыли торжественную танцевальную часть, следом за ними потянулись другие пары. Жуя канапе с нежнейшей белой рыбой, я засмотрелась на Асанну с Мечиславом, в то время, как Эрвин, не отрываясь, смотрел на меня. Я чувствовала его пристальный взгляд так же отчетливо, как чувствовала, что не хочу танцевать с ним торжественный марш.
— Пойдем в круг, — сказал Эрвин, когда я дожевала и потянулась к бокалу с напитком.
— Поем, и потанцуем.
— Я подожду, — сквозь зубы процедил Эрвин.
Взглянув на его напряженное лицо, я вернула бокал на стол. Какой смысл откладывать разговор, когда зубовный скрежет Вышнева отбивает весь аппетит. Разговора не избежать, хоть в дамской комнате закройся, он и оттуда вытащит.
Я подала Эрвину руку, и мы чинно присоединились к первому торжественному маршу. Кавалер неторопливо вел меня в танце, но его отсутствующий взгляд говорил о многом.
— Почему ты не спросила о кулоне, который я закрепил на Стреле? Ты видела его? — обманчиво спокойно проговорил Эрвин, когда мы повернулись лицом друг к другу.
— Видела.
— И не спросила.
Наша пара продолжала двигаться в колонне, я знала, многие смотрят на нас. Прекратить танец, развернуться и бросить Вышнева, было не лучшим вариантом сегодняшнего вечера. Придется делать вид, что мы обмениваемся комплиментами.
— Раскрою тебе тайну, — сказала без улыбки, к драконьей бабушке лицедейство, — я оставила кулон на столе, после твоих слов, что я подучила Горыныча, и он отказывается тебе подчиняться. Твоя ненависть заставила меня сделать выбор. И я оставила тебе твой подарок.
— Значит, не простила?
Опять этот горящий взгляд.
— Простила! Но забыть не смогла. Если один раз ты оказался способным на такое, будет и второй!
Танец стал нервным, Эрвин путался, и я наступила ему на ногу. Мы пару раз толкнули пару впереди нас, но даже не извинились. Раз поговорить Вышневу приспичило под танцевальные па, доведем беседу до конца.
— Значит, не дотягиваю до идеала? — зарычал Эрвин, с трудом держа несложный ритм марша, ноги шли вразрез с головой, — чемпион круче?
Вот и истинные мотивы проявились!
Некоторое время назад я перестала скрывать свои чувства ради мира во всём мире. На месте милой девочки, которая боялась обидеть словом, появился кто-то другой. Нет, я не стала резать правду-матку в глаза по поводу и без, как Асанна. Но всё же…
— Раз ты считаешь себя ниже Добромира, ты и будешь ниже него…, — припечатала я Эрвина, ничуть не боясь, что он меня не удержит. В танце такая фигура, когда партнер поднимает подпрыгнувшую девушку за талию и совершает оборот с партнершей в руках, называется подскок. Эрвин же не только поднял меня, но и подбросил вверх. От неожиданности моё дыхание сбилось. Спасибо, что поймал! Мы смотрели друг на друга горящими глазами. Я не стала щадить чувства Эрвина.
— Когда я победила в Энобусе, Добромир первый подал мне руку. Мне — неизвестной гонщице на самом задрипанном драконе из всех.
Марш предполагал сплетение рук арочкой над головой, и наши лица с обоюдоострыми улыбками стали ближе друг к другу.
— Тогда после гонки у Добромира не было ни капли зависти, только удивление, хотя другие гонщики готовы были порвать нас с Горынычем на лоскуты. Чемпион признал мою честную победу и поздравил меня.