Он заглянул в красные глаза самца. Сегодня все сложилось удачно. Так бы и дальше. Возможно, эта бомбардировка досадное недоразумение и не более того. Такое случается. С военной точки зрения город особого значения не имел. Иначе его бы уже разрушили. Нойбауэр почувствовал, что на душе стало спокойнее.
IV
— Проклятая вонючая банда! Еще раз рассчитайтесь!
Рабочие коммандос Большого лагеря по команде «смирно» выстроились на плацу десятками, по блокам. Уже стемнело, и в сумеречном свете заключенные в своих полосатых одеяниях выглядели, как огромное стадо до смерти загнанных зебр.
Перекличка длилась уже более часа, но все как-то не ладилось. Виной тому был воздушный налет. Коммандос, работавшие на медеплавильном заводе, несли потери. Одна бомба угодила в их отделение, погибло и было ранено несколько человек. Кроме того, надзиравшие эсэсовцы с перепугу открыли беспорядочную стрельбу по заключенным, которые хотели спрятаться в укрытии. Эсэсовцы боялись, что те попытаются бежать. В итоге погибло еще на полдюжины людей больше.
После бомбардировки заключенные стали вытаскивать из-под мусора и обломков тела погибших товарищей или то, что от них осталось. Для переклички это было очень важно. Хотя жизнь узников ценилась дешево и эсэсовцы относились к ней равнодушно, полученная при перекличке цифра, независимо от того, жив человек или мертв, должна была быть абсолютно точной. Бюрократию не смущало, трупы это или живые люди.
Коммандос тщательно собирали всех, кого могли найти. Одни приносили руку, другие ноги и оторванные головы. Пара носилок, которые удавалось сколотить, предназначались для раненых, у которых отсутствовали конечности или были вспороты животы. Остальных раненых поддерживали или кое-как волокли на себе их товарищи. Бинтов не было, истекавших кровью как-то перевязывали проволокой и бечевкой. А лежавшим на носилках раненным в живот приходилось поддерживать руками собственные внутренности.
Колонна с огромным трудом карабкалась в гору. Пока шли, умерли еще двое. Их трупы волокли с собой дальше. Это привело к инциденту, здорово подмочившему престиж шарфюрера Штейнбреннера. У лагерных ворот, как всегда, выстроился оркестр, чтобы исполнить марш «Фридрих, король». Было приказано играть парадный марш, под который, повернув голову направо и оттягивая носок, коммандос промаршировали мимо коменданта лагеря, офицера СС Вебера и его штаба. На носилках тяжелораненые, кося глазами вправо, даже умирая, старались предстать в более строгой позе. Только мертвые не отдавали больше честь. Вдруг Штейнбреннер заметил, что у одного человека, которого тащили двое других, повисла голова. Не обратив внимание, что и ноги этого человека волочились по земле, Штейнбреннер растолкал их шеренги и ударил беднягу револьвером между глаз. От удара голова умершего завалилась назад и отпала челюсть; казалось, что окровавленный рот последним причудливым движением черепа тянулся к этому револьверу. Остальные эсэсовцы от души хохотали, в то время как молодой службист переполнялся яростью. Он почувствовал, что тем самым утрачена часть его реноме, приобретенная в результате применения соляной кислоты в отношении Джоела Буксбаума. Значит, уже в ближайшем будущем придется подумать о восстановлении подмоченной репутации.
Марш от медеплавильного завода наверх продолжался, поэтому перекличка началась позже обычного. Мертвые и раненые, как всегда, были аккуратно положены рядом с шеренгами блоков. Даже тяжелораненых не поместили в лазарет и не стали делать им перевязку; перекличка была важнее.
— Вперед! Еще раз! Если и на этот раз ничего не выйдет, придется подсобить!
Начальник лагеря, эсэсовец Вебер, сидел верхом на деревянном стуле, который ему вынесли на плац, где проходила перекличка. Ему было тридцать пять лет, он был среднего роста и очень крепкий физически. У него было широкое, смуглое лицо, глубокий шрам спускался от правого угла рта через весь подбородок — напоминание о настоящем сражении в зале с «Железным фронтом» социалистов Веймарской республики в 1929 году. Упираясь руками в спинку стула, Вебер со скукой взирал на заключенных, между которыми возбужденно сновали, били и кричали эсэсовцы, старосты блоков и дежурные.
Старосты блоков, обливаясь потом, заставляли узников пересчитываться снова и снова. Монотонно звучали голоса: первый, второй, третий…