— Мать вашу за ногу! — заорал Штрошнайдер. — Что это еще за скотство!
— Быстро, Бухер! Еще раз! — шепнул 509-й.
Кряхтя от натуги, они вновь подсадили Бухера наверх. На этот раз удачно.
— Сначала ее, — сказал 509-й. — Она мягче. Ее легче будет продвинуть вперед.
Это был труп женщины. Он был тяжелее, чем те, которые им приходилось грузить. На лице еще можно было различить губы. Она умерла не от голода. Вместо двух мешков кожи у нее были груди. Она была не из женского отделения, граничившего с Малым лагерем, иначе бы она была легче. По-видимому, она была из лагеря, в котором содержались евреи с южноамериканской визой. Там еще разрешалось членам семьи быть вместе.
Штрошнайдер вылез из кабины и посмотрел на женщину.
— Ну что, решили побаловаться с красоткой, а? Жеребцы! — Он оглушительно захохотал, очень довольный своей шуткой.
Капо «похоронной» команды не обязан был собственноручно развозить трупы. Он делал это потому, что ему нравилось водить машину. Раньше он работал шофером и теперь никогда не упускал возможности подержать в руках руль. За рулем у него всегда было отличное настроение.
Наконец, ввосьмером они кое-как, дрожа от усталости, водрузили податливое тело обратно наверх. Потом принялись за Ломана. Штрошнайдер, чтобы как-то скоротать время, плевал в них жевательным табаком. После женщины Ломан показался им совсем легким.
— Зацепите его как-нибудь, — шептал Бергер Вестхофу и Бухеру. — Зацепите его рукой за что-нибудь.
Им удалось просунуть руку Ломана между досками обрешетки. Теперь она болталась снаружи, зато поперечная планка подмышкой надежно держала тело и не позволила бы ему соскользнуть с машины.
— Все! — выдохнул Бухер и в изнеможении сполз вниз.
— Ну что, готово? Саранча! — Штрошнайдер рассмеялся. Эти десять суетливо копошившихся скелетов показались ему очень похожими на огромных насекомых, которые вдесятером куда-то волокут своего дохлого, застывшего собрата.
— Саранча!.. — повторил он и посмотрел на ветеранов. Никто не смеялся. Тяжело дыша, они неотрывно смотрели на задний борт грузовика, над которым возвышался густой лес человеческих ног. Среди этого множества ног были и две детские ноги, обутые в грязные белые туфли.
— Ну что, тифозные ваши души, кто из вас будет следующий? — весело спросил Штрошнайдер, забираясь в кабину.
Никто не ответил. Настроение у Штрошнайдера окончательно испортилось.
— Дристуны несчастные!.. — проворчал он. — Хотя ваших гнилых мозгов даже на это не хватает…
Он неожиданно резко дал газ. Треск мотора вспорол воздух, как пулеметная очередь. Скелеты шарахнулись в сторону. Штрошнайдер удовлетворенно кивнул и развернул машину.
Они стояли, окутанные клубами синего дыма из выхлопной трубы, и смотрели вслед. Лебенталь закашлялся.
— Жирная, обожравшаяся свинья! — выругался он, отходя в сторону.
509-й остался стоять в дыму.
— Может, это помогает против вшей, — пояснил он.
Машина поехала в сторону крематория. Рука Ломана свисала через борт. Машину покачивало на ухабистой дороге, и рука болталась из стороны в сторону, словно махала на прощанье.
509-й смотрел вслед. Он нащупал в кармане золотую коронку. На какое-то мгновенье ему почудилось, будто она исчезла вместе с Ломаном. Лебенталь все еще кашлял. 509-й повернулся. Он вдруг вспомнил про кусок хлеба в кармане, который до сих пор не съел. Он пощупал его, и кусок хлеба этот показался ему бесполезным утешением.
— Ну что с ботинками, Лео? — спросил он. — Что на них можно выменять?
По дороге в крематорий Бергер вдруг заметил идущих ему навстречу Вебера и Визе. Он тотчас же заковылял обратно.
— Вебер идет! С Хандке и каким-то штатским. По-моему, это живодер-лягушатник. Будьте осторожны!
Бараки сразу же превратились в растревоженные ульи. Старшие офицеры СС почти никогда не бывали в Малом лагере, значит, что-то случилось.
— Агасфер, овчарку! Спрячь его! — крикнул 509-й.
— Ты думаешь, они будут проверять бараки?
— Не знаю. Может, и нет — с ними какой-то штатский.
— Где они? Время еще есть? — спросил Агасфер.
— Да. Только быстро!
«Овчарка» покорно легла на пол, и пока Агасфер гладил ее, 509-й связал сумасшедшему руки и ноги, чтобы тот не мог выскочить из барака. Он, правда, никогда не выходил наружу, но сегодняшний визит был необычным, и они решили не рисковать. Для верности Агасфер засунул ему в рот тряпку, так, чтобы тот мог дышать, но не мог залаять. После этого они затолкали его в самый темный угол. Агасфер поднял руку:
— Тихо! Место! Лежать!