Хейфорд Пирс
ИСКРА ЖИЗНИ
Посвящается ТАМАРЕ, у которой теперь, кроме книг, подписанных Робертом Хайнлайном, появилась книга от
La Vieille Galoche
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1. Кланг
Третьего апреля 2161 года в 15.47 я валялся на койке в своем краденом «Симастер Нарвале», раздумывая, доведется ли мне когда-нибудь снова сжимать в объятиях Эрику, когда послышался стук в дверь.
Впрочем, нет, не стук.
Скорее, нечто вроде «кланг».
Я, мягко говоря, удивился. А если говорить не так мягко и более откровенно, то еще и до смерти перепугался.
Ведь никто не может постучать в дверь, когда та находится на дне озера под тысячефутовым слоем полузамерзшей воды…
«Симастеры» представляют собой быстроходные исследовательские субмарины, способные выдерживать давление океанской воды на глубинах до семи километров. Построены они на совесть прочно. И, когда вы находитесь в одной из них, там еще и очень тихо. В данном конкретном «Симастере» тишина стояла вот уже шесть месяцев и семь дней. Именно столько лодка лежала без движения на дне одного из самых больших, глубоких и забытых Богом озер на свете.
«Нарвал» со своим единственным членом экипажа находился в северной оконечности Большого Медвежьего озера, примерно в трех милях от Северного Полярного круга, в семнадцати милях от берега и в 127 милях к северо-западу от ближайшего человеческого поселения под названием Сомил-Бей. Если вам и этого недостаточно, то могу добавить, что на «Симастер» сверху давило 1023 фута ледяной воды. Ее покрывало четыре фута твердого, как камень, льда, на котором лежало Бог знает сколько футов снега. Конечно, весна, может, официально и вступила в свои права две недели назад, но, судя по показаниям сенсоров моего «Симастера», на суше эта новость еще не дошла до того, кто отвечал за температуру в непроходимых северных лесах. Леса покрывали Северо-Западные территории страны, что когда-то — до Большого Взрыва — называлась Канадой, а ныне принадлежала клаву — Центральные Инуитские Территории.
Я обитал — а точнее сказать, отдыхал — в краденом «Симастере» с конца сентября прошлого года, со времени четвертого покушения на мою жизнь Сынами Ноя. Как бы ни было противно мне это добровольное уединение, но, по крайней мере, до последнего момента ни одна живая душа на свете не имела ни малейшего представления, где я нахожусь. Поэтому даже когда летнее солнце наконец растопит защитный слой над моей головой, я все еще буду жив. Вонючий, небритый и раздраженный — это да; изголодавшийся и даже, возможно, не совсем в себе, но все же по-прежнему остающийся в рядах живых.
Теперь же получалось, что даже эта более чем скромная цель могла оказаться недостижимой. Возможно, этот резкий металлический звук произвела какая-нибудь рыба с металлическим носом, врезавшись в борт «Симастера». Но за шесть месяцев вынужденного безделья на дне Большого Медвежьего озера я еще ни разу не сталкивался на глубине с каким-либо живым существом. Если же это не рыба, то выходило, что Сыны Ноя каким-то образом все же обнаружили меня.
А коли так, то на уме у них лишь одно.
Слетая с узкой койки «Симастера», я стиснул зубы и поклялся, что утащу на тот свет столько фанатиков-убийц, сколько сумею.
На стене яйцеобразного «Симастера» висело три плазменных карабина, включая «ремингтон-девастейтор». В два прыжка я добрался до стены и сдернул «ремингтон». Но ни ощущение деревянного приклада у плеча, ни вид короткого тупого ствола, ни лежащий на курке палец почему-то не успокаивали. Сейчас я легко мог бы прожечь трехфутовую дыру в четырехдюймовой стене из прочнейшей керамостали, отделявшей меня от ледяной воды Большого Медвежьего озера. Но что толку?
На борту «Симастера» имелось и другое оружие, украденное, как и сам «Нарвал». В том числе несколько образцов настолько мощных, что могли бы обратить значительную часть огромного арктического озера в гигантскую тучу пара. Но до тех пор, пока я не выясню, почему прозвучал «кланг», не стоит бездумно превращать Ларри Мэдигана в облачко свободных молекул ради сомнительного удовольствия заодно испарить и неизвестное количество Сынов Ноя.
Я мрачно напомнил себе, поворачиваясь к толстой прозрачной панели в стене «Симастера», что это и в самом деле вполне могла быть рыбка с железным носиком…
— Само собой, — вслух произнес я, — а может, это Корнелиус МакГилликадди…
В этот момент раздался второй «кланг».
Я приник лицом к прозрачной части корпуса, но по-прежнему не видел ничего, кроме чернильной темноты. Другого на глубине в тысячу футов увидеть невозможно, хотя снаружи стоял яркий солнечный день. Мгновение спустя мой наполовину атрофировавшийся мозг снова начал функционировать. Пусть даже и вполсилы. Не забывайте, я ведь провел шесть месяцев в полном одиночестве на дне арктического озера. Я поспешно щелкнул выключателем. Кабина мгновенно погрузилась в ту же ужасающую тьму, что царила снаружи. Теперь я уже не представлял собой удобную мишень и прижался носом к гладкой прохладе люка, вперившись в темноту.