— Ладно, — ответил я. — Кажется, я тебя понял. По-видимому, это урок языка. Вы — три мушкетера, а я ваш веселый друг Д’Артаньян. Впрочем, нет, забудьте. Я — Ларри Мэдиган. — Потом перевел дух и медленно повторил: — Ларри Мэ-ди-ган.
«Лар-ри Мэ-ди-ган» эхом отозвался мой собственный голос.
— Только было бы гораздо лучше, если бы вы дали мне…
Пришельцы будто прочитали мои мысли, и я вдруг почувствовал, как невидимые путы на правой руке исчезли. Я поднял ее, потер усталые глаза, затем указал на свою обнаженную грудь.
— Ларри Мэдиган, — в четвертый раз повторил я. Потом по очереди указал на каждого из чужаков и сказал: — Яйцо, Поплавок, Невидимка. — Никто из них не успел ничего ответить, а я уже начал называть все, что видел вокруг себя. Ладно, пусть вы поймали меня, пытали, раздели догола: все это превратности войны. Но вот заставить меня изучить ваш «говорить-говорить» вам никогда не удастся. Если нам предстоит разговаривать друг с другом, то это будет разговор на северо-западном диалекте американского английского. В противном случае, никакого разговора вообще не будет…
Урок языка продолжался целую вечность. После первых же минут я практически перестал обращать внимание на происходящее. Человеческие голосовые связки просто не приспособлены для того, чтобы издавать громовые раскаты глубоким басом Поплавка, или звуки, подобные писку летучей мыши, как Невидимка. Всю нагрузку придется взять на себя их машине-переводчику, ей предстоит научиться говорить, как Ларри Мэдиган.
— Дверь, — указал я в соответствующем направлении. — Стена. Потолок. Пол. — Больше в комнате я практически ничего не увидел, кроме какого-то устройства, укрепленного высоко на стене и больше всего похожего на записывающее. Впрочем, это с равным успехом могло быть и какое-то оружие пришельцев, готовое в любое мгновение разложить меня на атомы. Я решил пока никак не называть его. Подвижность моя оставалась более чем ограниченной: я мог только поворачивать голову из стороны в сторону; но интуитивно чувствовал, что позади нет ничего особо интересного.
Более того, теперь я был совершенно уверен, что нахожусь в некоем подобии тюремной камеры.
Эта мысль заставила меня сосредоточиться на том, что же удерживало меня в полной неподвижности на весу. Присмотревшись, я заметил слабое голубоватое мерцание, скорее всего, оно являлось следствием работы какого-то почти невидимого силового поля. Возможно, какой-то разновидности нашего отталкивающего поля. От этой мысли мне сразу стало как-то легче: по крайней мере, в воздухе меня удерживало не волшебство.
Кроме того, я понял, что помимо остальных неудобств, я еще и страшно хочу пить… и что мне срочно нужно в уборную. Мой интерес к уроку языка чудесным образом разгорелся с новой силой.
Я поспешно начал давать пришельцам и невидимому, но реально существующему переводчику урок человеческой анатомии. Предположив, что устройство на стене является его частью, теперь я обращался непосредственно к нему.
— Нос, — я указал на соответствующий орган, — глаз, ухо, рот, бровь, веко, щека, подбородок, волосы, мочка уха. — Очень скоро запас доступных мне частей тела иссяк. Силовое поле не позволяло протянуть руку больше чем на фут, то есть максимум до середины живота. Я замолчал, сделал выразительный жест и стал ждать.
Через некоторое время Поплавок снова загрохотал, Невидимка что-то пискнул в ответ, а откуда-то из области талии Яйца послышался невнятный набор звуков. Дискуссия продолжалась довольно долго. Потом вся троица отошла в сторонку — причем, каждый по-своему — и остановилась возле стены. Я с интересом отметил, что Яйцо передвигалось, извиваясь подобно червяку, переползающему шоссе, но с гораздо большей скоростью. Пока я размышлял над этим, чужаки рассматривали меня.
Наконец Невидимка, похоже, сказал последнее слово, и секунду спустя я почувствовал, как мои невидимые узы слабеют. Я с благодарностью поднял левую руку, вытянул правую ногу и сел на своей невидимой подстилке так, будто находился в самом обычном шезлонге.
Пардон, поправка. В невидимом шезлонге, который все еще удерживал меня за левую лодыжку. Я с недовольной миной сердито указал на последнюю окову, по-прежнему сдерживающую меня. Пришельцы находились в добрых трех или четырех футах от моей вытянутой руки. Неужели они прижались к стене, из-за того что их пугало одно-единственное обнаженное человеческое существо? Гримаса недовольства на моем лице сменилась сардонической улыбкой. Весьма поучительно наблюдать за ними, сознавая, что несколько мегаджоулей плазменного огня из «ремингтона» могут научить даже самого крутого пришельца осторожности и осмотрительности…