Ассис работал бок о бок с Профом пару месяцев, прежде чем этот осторожный в высказываниях ученый допустил его к своим секретам, посвятил в планы, связанные с подземными клетками. Ассис, впрочем, оказался в высшей степени лояльным. Он никому ни слова не пискнул о том, что его руководитель, официально работающий над изготовлением «живых орудий труда», одновременно занимается развитием человеческого интеллекта, учит отобранных малышей говорить, думать, пытается вывести все более разумные младшие поколения.
— Какой, однако, смысл в спаривании этой самолюбивой дикарки с тихим, одомашненным Шестеркой?.. — поинтересовался однажды Ассис.
— Это один из экспериментов, — пояснил Проф. — Может, нам удастся вывести расу, еще более напоминающую хомо доисторических эпох. Эта дикарка вносит в культурную атмосферу вивария дыхание мятежа.
— Только бы нам не утратить над ними контроль.
— Не стоит бояться, дорогой мой, определенных барьеров им никогда не перешагнуть, по крайней мере, в этом поколении. Скажем, умения писать.
Как выяснилось, достопочтенный ученый недостаточно хорошо знал своих подопечных. Именно в тот день Еа на глазах изумленного Шестерки выцарапала на стене дату — 23 сентября 3977 года.
Надпись символизировала первый день в их истории. Не последний…
2
От нового сотрудника радости оказалось немного. Инспект не выказал особого энтузиазма в отношении участка, отведенного ему для исследований, зато непрестанно шлялся где попало. И хотя к Профу он был приторно вежлив и каждое появление своего начальника приветствовал широкой улыбкой, что-то в Лаборе начало портиться.
Наконец Профа вызвали в Минство и там ему принялись пенять на недостаток финансов.
— На вашу прог-экспу уже истрачено пять миллионов ушей, а какая от нее прибыль нашей промышленности, нашему крыс-обществу? Разумеется, если бы вы работали над «хомо питательным», тогда…
— Но…
— И где же эти ваши чудесные «хомо работающие», хоть одного вы получили?..
— Изыскания продолжаются!
Подобный обмен мнениями не предвещал ничего хорошего. Проф решил попробовать обратиться выше. В сам Парлам. Он трижды посещал огромный комплекс зданий мышиного цвета. И трижды получал один и тот же ответ: «През не принимает». А ведь председатель Парлама был единственной компетентной личностью среди всех депутов. С каждым разом Проф возвращался в Лабору все более печальным, нервно покусывая кончик хвоста.
— Вот видишь, Ассис, как выглядит крысиная политика. Чувствую, урежут мне дотации. Хорошо, если не прикажут свернуть работу.
— Если бы они узнали о сверхпрограммных исследованиях… Кстати, М-167 уже научился сортировать камешки по цветам. Зато в клетке номер пять загрызли одного рыжего.
Проф вздохнул.
— Люди не любят рыжих. Впрочем, намного легче научиться нажимать кнопки, чем благопристойно себя вести.
Шестерка был неисправим. Из предшествующих неудач он не сделал никаких выводов. Завоевание Еа стало для него самодовлеющей целью, дошло до того, что он начал отказываться от пищи.
— Ничего из этого не выйдет, маленький ты мой шантажист, — девушка продолжала избегать его ухаживаний. — Ради твоей же собственной пользы я не поддамся.
— Не хочу пользы, хочу тебя, хочу тебя… — когда он заводился, то выражение «хочу тебя» мог повторять с четверть часа, доходя под конец до невнятного бормотания.
— Я не собираюсь лишаться единственного воспитательного фактора, который у меня есть против тебя, — отвечала Еа. — Подрастешь, разовьешься — тогда посмотрим.
— Не хочу подрастать, — топал ножками молодой человечек, — хочу быть глупым, ничего не знать, жить счастливо. Рассказываешь мне о большом мире, воле, свободе… а зачем? Без тебя я даже не знал, что сижу в клетке.
— Никуда тебе от размышлений не деться, я когда-то тоже была другой… и что?