— Когда это было?
— Не так давно.
— Расскажешь?
— Расскажу, только сиди спокойно на своей шине…
Бесконечная череда зеленых холмов, тут и там выпирающие из земли непонятные обломки. Кто теперь знал, что это руины огромного мегаполиса и его свалок? В склонах виднелись десятки вырытых нор. Тут и там поднимались струйки дыма. Огонь. За ним необходимо присматривать, поскольку никто не помнил, как развести его заново, если погаснет. В одной из нор жила типичная семья хомов — пожилой мужчина со свалявшейся бородой, его жена, следящая за костром, и восемь малышей, старшая — Еа, лет двенадцати. Девочка ходила с отцом на поиски корней или на ловлю саранчи, собирала хворост. Когда наступала ночь, все спали, прижавшись друг к другу, и дрожали: не придут ли крысы. Уу, отец Еа, являлся вождем племени, он лучше всех умел находить проходы в старых развалинах, по которым можно безопасно уйти от крыс. Каждое лето хомы уходили в горы, потому что там немного спокойнее, и только холода заставляли их вернуться в долину. Не было года, чтобы во время этих откочевок кто-либо не поплатился жизнью.
Другая картина:
Долгая осенняя ночь… Еа нельзя спать: она на дежурстве возле своего младшего братика. Малыш заболел, его надо обкладывать мокрым мхом. Неожиданно со стороны ручья донесся сдавленный крик: «Ху-илла!» Еа знала, что это значит: «Крысы идут!»
Склон ожил. Маленькие человечки повыскакивали из нор. Женщины торопливо собирали угли в каменные сосуды. Уу командовал всеми, указывая дорогу в сторону зарослей. Крысы на мотоколесах уже близко. Совсем рядом грохот их трещоток.
Облава надвигалась с трех сторон. Только узкое горло каньона еще оставалось свободным. Если люди доберутся до него, то они спасены. Группа, в которой бежала Еа, шла одной из последних. Неожиданно, словно из-под земли, возникла крыса на мотоколесах… Дорога отрезана. Конец. И туг Еа стала свидетелем такого, чего не помнили даже самые старые люди.
Маленький человечек Уу прыгнул крысе на горло. Перевернул ее вместе с мотоколесами. Проход свободен. Скорее, скорее. Остальные мотоколеса уже близко, рядом…
Два дня Еа брела в хвосте племени и ждала. До девчонки никак не доходило, что отец уже не вернется.
Следующий год выдался тяжелым для стада. Они добрались до гор, только откупившись данью от преследователей. Из семьи Еа крысы забрали троих. К счастью, сама девушка избежала этой участи — еще молодая, худенькая… наверняка, невкусная.
В районе появлялось все больше крыс, они принялись прочесывать леса. Следующей весной маленькие люди вообще не смогли спуститься с гор.
И, наконец, одним погожим летним днем началась финальная облава. Остатки племени пытались спастись, отходя горными тропами в сторону пустыни. Там тоже ждала смерть… но, вроде бы, более легкая. Стадо таяло изо дня в день. Умирали последние члены семьи Еа. Мать погибла в какой-то расщелине. Еа смутно помнила этот переход: каменное бездорожье, колючки, пересохший, словно кусок дерева, язык. И последняя картина — пятно зелени на серо-желтом раскаленном фоне.
Хабил был крысой великого ума и прекрасного сложения. Многолетний любимец Парлама, автор блестящих выступлений, ученый, известный одновременно как автор превосходных стихов, путешественник и одаренный художник, он, вне сомнения, превосходил всех своих сородичей. Может, поэтому и навлек на себя ненависть посредственностей, и на сороковом году жизни был лишен кафедры, всех занимаемых должностей и заклеймен прозвищем «хомофил». И все же ему повезло. Прочие обвиняемые за симпатию к людям расплачивались жизнью, он уцелел. Самая слабая мера наказания — ссылка. Можешь спокойно помирать в пустыне.
Через пару лет ученый-денди превратился в заядлого пустынника. В огородике возле своего шалаша выращивал овощи и виноград. На рассвете, в ту пору, когда крысы возносят молитвы раскаленному солнечному диску, он распрямлялся, обратившись в сторону пустыни спиной к светилу и плотно сжав губы и ладони, молчал.
Но однажды все изменилось. Хабил проснулся до рассвета от странного беспокойства. Подойдя к источнику, он не смог сдержать изумленного вскрика. В его скиту десять лет не появлялось ни одно мыслящее существо, а сейчас рядом с источником лежало исхудавшее тело молодой девушки. Она была без сознания, но дышала. Пустынник достал баклажку домашнего вина.
Девушка приоткрыла глаза, но в них тотчас же вспыхнул страх.
— Успокойся, — заговорил с ней Хабил. — Я не сделаю тебе ничего плохого. — Ведь люди и крысы — млекопитающие. Братья.