Вот зануда этот Андрей, профессора перебивает, нахал. Моя Светка никогда бы этого себе не позволила.
— Рад вас видеть. Садитесь, сын мой. Очень приятно, что я не ошибся в вас. Говорят, что вы начали коричневеть?
Покажите-ка мне. Верно. Совершенно коричневый кончик хвоста. Очень приятно. Но, скажу вам откровенно, он у вас был почти коричневым с самого детства, а ныне… Я подозр… простите, поздравляю вас.
Поверьте мне очень приятно. Но разве мог я ошибиться? Мы с вашими покойными мамой и папой были настоящими друзьями. Я тоже был когда-то зеленым. Может, шомните?.. — Кверкус неудержимо, хотя и наигранно, рассмеялся.
Завра несколько насторожила и в то же время расслабила простота и такая непосредственность Великого Повелителя Империи.
— А вы были любопытным, трогательным ребенком. Вы просто не имели права не покоричневеть в конце концов…
— Я и вправду могу надеяться стать святым? И смогу влиться в когорту совершеннейших приспособленцев? Правда? Благодарствую. Но…
— Понимаю вас. Я сам превыше всего предпочитаю конкретность. Вы сейчас работаете в конторе Филапора? Не так ли?
— Так. Экономист в конторе Филапора.
— Прекрасно. — Повелитель Империи крутнулся на вертящемся мягком стульчике, замер на мгновение, окинул взглядом полочки картотеки, привычным движением выхватил небольшой бланк. — Так. Прекрасно. У вас большой штат. И очень много куцехвостых колдунов среди ваших конторщиков.
— Среди наших божьих одуванчиков?
— Погодите, святой дружок… Да-да, уже святой… Но, вижу, вы еще не все понимаете, не все чувствуете… Свою работу следует любить каждой клеточкой… Слушайте внимательно. Существуют потенциальные колдуны. А они, святой Завр, намного коварнее и для Империи опаснее явных, известных нам. Именно этих скрытых врагов нужно бояться прежде всего и выявлять их во славу Творца нашего. Кажущееся отсутствие грехов, мой святой друг, и является величайшим грехом. Настоящему динозавру нет надобности скрывать свои святые Цгрехи.
— Но среди наших…
— Не может быть никаких «но», мой друг. Повторяю еще раз. Вы среди святых не случайный динозавр, и я не стану тратить время на излишнее мудрствование. Хочу заверить вас, что святой Ракамель, имей он такое право, находил бы куцехвостых среди ваших сотрудников, пока оставалась бы там хоть одна живая душа. Вы меня понимаете, надеюсь? Но святому Ракамелю такого права никто никогда не даст. У него нет чувства меры. Он слишком любит свою работу. И святую воду. Ради нее он готов работать до посинения. Он слишком предан святому делу. Надеюсь, вас не удивляют мои слова. Я не сомневаюсь в вашей преданности и не имею оснований считать вас святым дурнем.
— Благодарствую. Очень признателен за доверие. А как вы оцените мою предстоящую работу?
— Такие конкретные вопросы мне всегда нравились. Три сотни в месяц. Для начала. А там — посмотрим. О подробностях и секретах работы будет полезно поговорить немного погодя, когда вы, как говорится, малость расправите крылья и приобретете собственный опыт.
5
— Иван Петрович, простите, как вы думаете, могли ли динозавры эволюционизировать до уровня высокоорганизованных существ?
— Что вы имеете в виду, коллега?
— Динозавры в процессе эволюции могли бы припособиться к новым условиям, стать значительно мельче, а не такими великанами, могли бы сравняться с новоиспеченными на нашей планете млекопитающими не только в размерах тела, но и по уровню организации?
— Вы, должно быть, знаете, уважаемый коллега, что одним из факторов исчезновения третьей части фауны мелового периода, по австралийскому палеонтологу Тэниусу, и является появление млекопитающих, которые пожирали яйца своих эволюционных предшественников.
К слову сказать, динозавры в действительности приспосабливались.
По материалам того же Тэниуса, еще один из факторов исчезновения динозавров — создание слишком толстой скорлупы яиц, ее не могли разгрызть млекопитающие, но не могли проклюнуть и дети динозавров…
— Это примитивное приспосабливание. А как вы думаете, профессор, могли ли динозавры дорасти до такого уровня… Одним словом, я имею в виду цивилизацию…
— Сложно ответить на этот вопрос. Законы природы порой жестоки и непостижимы… — Профессор великодушно усмехнулся. — Впрочем, и такой вариант эволюции теоретически возможен…
— Этот Андрей глуп, как мой племянник Кирилка. Сует всюду свой нос, как малыш… Как-то приехал к нам мой дядька, старый авиатор, а Кирилка и пристал: «Ты взаправду летчик? А на каких ты машинах летал?» Тот отвечает: «Я на всех машинах летал. Почти на всех, которые есть». — «А на тракторе ты летал?» Дядька хохочет, за живот хватается. А Кирилка говорит: «Давай играть?» — «А как мы будем играть?» — «Давай во всем мешать друг другу. Знаешь, как интересно будет!» Профессор свое долдонит, а этот кадр перебивает.
— Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?
— Разве не видишь, что мне плохо?
— Дозревает?
«Если бы я не понимала, что он ни в чем не виноват. Завр просто не понимает меня, не чувствует. Просто не способен. Никто из них не способен чувствовать нас. Но и мы не понимаем их. Закон природы?»
— Дозревает.
— Я не слышу в твоем голосе трепетной радости материнства, моя дорогая. Я шучу.
— Ты просто плохо слушаешь. Или ты оглох совсем, мой дорогой? Тоже шучу.
— Меня радует, что ты сегодня в хорошем настроении. Кстати, отныне можешь считать меня святым.
— Сколько же мы получим за твою святость? — сразу же спросила Дина.
— Для начала три сотни в месяц…
— За триста вообще-то стоит и попробовать… А куцехвостые тебя не съедят? — спросила Дина и подумала: «Все равно дурнем и остался. Что за святой из тебя?»
— Не волнуйся… И прошу тебя не переводи все на сотни… Сейчас очень трудные времена. Мы с тобою должны быть уверены не только в своем завтрашнем Дне, но и в будущем наших маленьких. Да и внуков хотелось бы увидеть. Не правда ли, моя дорогая?
— Правда, мой дорогой.
«Все равно ты — несусветный дурак». — И ты думаешь, святые помогут тебе внуков увидеть?
Завр неожиданно вспыхнул:
— Я не понимаю тебя! Ты что — слепая?
— Но, слава Творцу, и не святая.
— Подумай, моя дорогая, о жизни вообще, а не только о нас. Ты же прекрасно знаешь, что творится в последние годы. Вылупляются дети без хвостов, какие- то чудища. И появляются некие субъектики, которые не боятся нарушать заведенный нами порядок, выдумывают всяческие теории, подрывают веру в наш основной принцип — Принцип Активного Приспособления. Они порождают смятение и хаос в душах верноподданных. И мы все, понимаешь — все обязаны бороться с этим коварным явлением.
— За триста в месяц многого не сделать, — пробурчала Дина.
— Конечно. Хотя для начала это не так уж и мало. Но ты хорошо сказала: чтобы по-настоящему бороться, нужно борцам за святые идеалы и платить по-настоящему.
«Сегодня же позвоню Великому Кверкусу и посоветую ему малость охладить моего — уже святого — дурня, пусть не думает, что ухватил Творца за бороду. Неужели то, что его отец когда-то учился вместе с Великим Кверкусом, означает больше, чем… яйцо мое от Святого Великого Сорок Первого Кверкуса…»
6
— Каждая научная теория, новая мысль обречена, к сожалению, на сложный путь утверждения, мои уважаемые друзья. Все истинное тяжело пробивает себе дорогу, и лишь невежество спокойно, с ленцой царило на протяжении тысячелетий человеческой истории. По этому поводу хочу напомнить: немногим более, чем стопятидесяти- летие отделяет нас от тех времен, когда в общегосударственных масштабах писалось следующее: «Кто колдуна подкупит или же склонит его к тому, чтобы он кому-то зло учинил, тот понесет кару, как и сам колдун». Вы понимаете меня, коллеги? Я имею в виду совсем недавнюю беспросветность человеческой глупости, суеверий, невежества. О каком же истинном понимании мира, его закономерностей можно говорить, если психология людей находилась на таком уровне?