Шустрый Дшуд
Маан мог объять одним ленивым взглядом подопечное ему пространство. Вдоль одной из стен его кельи, плотной пеленой, снизу-вверх струился пар и уходил в прорезь в потолке. На этой стене, по своему желанию он мог видеть происходящее в любом месте скрытой полости внутренней сферы Земли, которая кишела необузданными — в своей злобе эйвхорами. Они то и дело грызлись между собой создавая постоянный рявкающий фон. В пещерах низшего Фарума было всё просто: Звери были зверями, потому что смотритель создавал им подобающие для данного статуса условия. Их надо было непременно стравливать, чтобы те не имели шанса не быть свирепыми и кровожадными.
Маану не давал покоя последний выпад одного из похожих внешне на эшфарума эйвхоров. При возникшей склоке в пещерах Дшуд явно вёл себя так, будто он просчитывает ходы и соизмеряет ситуации. Такое не присуще бесам Фарума. В последней схватке он хитро вымотал своих соперников, а затем просто задушил, одного за другим. Эйвхоры боятся по долгу смотреть в глаза своему смотрителю. А этот как уставится — хоть сам глаза отводи. Повелевающего в пещерах так же удивляла привычка этого смышлёного монстра прыгать как игривый котёнок, чуть ли не за каждой искрой вспышек огненной реки.
В случаях, когда эйвхоры забывали злость, смотритель провоцировал склоку, но большинство потенциальных соперников смышлёного зверя сдавали ему позиции без боя. Много раз Дшуда отправляли на арену страха, где, дальнейшую культивацию злости берёт в свои руки отряд усмирения. Но тот возвращался из таких путешествий как после прогулки. Шустряк (так называл его смотритель) неизменно был первым, когда вспыхивали перемещающие трассы и одним из первых уходил в другие миры по призыву идущих.
Огромный Маан уже и не помнил, когда был вне подопечных ему пещер. Всё его время без остатка занимало управление вверенной ему клыкастой вотчины и обучение приемника Улыма. Он мог только догадываться о переменах во всём остальном мире, в то время как шустрый Дшуд уже много где побывал.
Как-то, при очередном осмотре пещер, смотритель стал свидетелем картины, повергшей его в неистовое негодование. По каменному дну одной из полостей, сцепившись в схватке, катались Улым и Дшуд.
Сначала негодование Маана вызвало то, что этот эйвхор вообще посмел напасть на его приемника, но, когда он понял, что они таким образом играют — это повергло управляющего пещерами в настоящее бешенство. Он тут же побежал к имитирующим смертельную схватку и, как только прибыл на место, раскинул их словно котят по разным сторонам за шиворот с дикими криками: «Ты что Улым совсем спятил? Они же обнаглеют и перестанут нас бояться! Ты хочешь пропасть в этих пещерах как предыдущий ученик? От его мягкого тела ни рожек, ни ножек не осталось — ты в курсе?»
Приемник был в смятении. Он встал, отряхнулся и указывая рукой на, тоже уже проворно вскочившего на свои два копыта эйвхора, стал возражать: «Этот зверь верен мне! Он ничего и никого не боится ни в каком из миров! Дшуд будет помогать мне управляться тут, когда тебя отправят на отдых. Ты забыл, что это будет очень скоро?»
При этих словах Дшуд упал на четыре конечности и стал скакать вокруг своего покровителя то в одну, то в другую сторону.
Маан не унимался: «Да ты просто глупец: — и дальше уже продолжал сквозь внезапно обуявший его надменный смех — да он вцепится в твоё горло при первой же возможности! Эйвхорам не ведомо чувство верности. Они же абсолютно тупы! И потом: — смотритель посмотрел на ученика с таким видом, как будто уже стоит над его растерзанными останками, а затем изучающе уставился на, уже стоявшего за его спиной Дшуда — они должны быть свирепы и злы, а ты учишь его лишним чувствам, исключающим это. У меня больше нет времени обучать ещё кого-то, кроме тебя, и я уже думаю, что потратил на тебя впустую отведённое на это время».
После того как он отвёл взгляд и его зрачки несколько раз пробежали из стороны в сторону, словно ища выход из сложившейся недопустимой ситуации, он стал говорить уже несколько умеренней: «Есть вероятность, что излишняя чувствительность поползёт среди зверей. Пойми же ты, о несмышлёныш: не только злость и ненависть, но и любое другое чувство — это зараза незнающая никаких преград. Тебе уже нельзя отпускать его в другие миры как зверя, потому что, когда его призовут, он начнёт нюхать цветочки и ловить бабочек, вместо того чтобы раздирать чью-то плоть или душу. Но если ты его оставишь — он станет менять порядок вещей тут, а это тоже недопустимо! Ты прекрасно знаешь, что зверя невозможно убить здесь — это можно сделать только во время их охоты снаружи — и я не раз говорил тебе об этом».