Сейчас доктор был на эмоциональном пределе и чувствовал, что если он потеряет и этого пациента, то не найдёт в себе сил бороться за остальных.
Дшуд, почувствовав страх, тут же вселился в врача, но недолго созерцая вскрытую брюшную полость, решил ретироваться и тут же изошёл из него.
Помогающие хирургу в операции медбратья чувствовали его состояние и испытывали похожие эмоции. Они понимали, что эту операцию надо остановить, только ради экономии сил хирурга, так как было ясно, что бороться за жизнь оперируемого нет смысла. В отпускаемых им командах медбратьям, стали проскальзывать ноты досады и бессилия.
Ратха впервые видел свой мираж, и был очень удивлён невероятной внешней схожести с ним. Ему казалось, что перед ним сейчас лежит его бледный, и не подающий признаков жизни двойник. Эшфарум вдруг вспомнил об Эмили и угрожающей ей опасности. Он взглянул на учителя, но не успел произнести ни слова, так как Одджи поспешил его перебить, понимая каким намерением грозит этот взгляд: "Если ты сейчас не поможешь своему миражу, то ты уже ничем не поможешь Эмили. Дэя тоже уже скоро будет в этом мире. Твоё имя в мире людей - Конол Мак Дара и если ты с этим не свыкнешься, то от этого проиграют близкие тебе люди".
Врач наложил последние швы, сел на табурет возле операционного стола и потянулся за папиросой. Не поднимая взгляда от пола, он еле слышно произнёс: "Я сделал всё, что мог. Теперь всё зависит от него". Ассистирующий медбрат уже проверил пульс Конола и убедился в его отсутствии, но молчал, боясь огорчить, и без того удручённого врача. Привидение Конола стояло напротив Ратхи и смотрело, то на беседующих эшфарумов, то на Дшуда, полными недоумения глазами.
Одджи взял ученика за руку со словами: "Ещё есть надежда. Не медли: - после того как он, в очередной раз, окинул странным взглядом Дшуда, добавил - не забывай контролировать этого эйвхора". Эшфарум подошёл к своему отражению, и, взяв его за руку, уложил на кушетку, совмещая его с бездыханным телом, а потом лёг и сам.
Ратха вдруг вспомнил все свои сны и понял, что это целая жизнь, которую он, пробуждаясь, почему-то запоминал раньше только урывками и очень смутно. Он осознал, что это он, ловил в детстве рыбу с отцом, на озере в ирландских горах. Это он, борясь со страхами, побил в юношестве всех своих обидчиков, и ходил ночью на кладбище, проверяя свою волю и бесстрашие. Он вспомнил, как стремился в Америку в надежде на лучшую жизнь для себя и своих родственников, но попав туда и получив гражданство, сразу же отправился на войну. Перед взором проплывали образы девушек, что влюблялись в него за его смелость и рыцарское отношение к женскому полу. Но он отторгал их любовь, так как ему постоянно снилась одна и та же девушка с детства. Эта девушка была ему очень близка, хоть он и не встречал её наяву.
Ему открылась вся память Конола как своя. В то же время он понял, что он и есть и Конол, и Джумоук и Ратха, и память жизни в мире Фарумов, была так же ясна, как и память о событиях, происходящих с Конолом в мире людей от самого его рождения. Ратха-Конол сейчас не разделял Дэю и Эмили. Он теперь сполна осознавал, что это части одного с ним целого. Две жизни сейчас поселились в одном теле, как одна память об очень похожих ситуациях, проживаемых в двух мирах. Эти две жизни были настолько похожи, что приняли друг друга как себя.
Один из ассистирующих медбратьев подошёл к сидящему на табурете и докуривающему папиросу хирургу и положил руку ему на плечо. Для старика это означало только одно. Он, цепляясь за остатки надежды, как бы в последний раз взглянул на лежащего на столе солдата. В его глазах вдруг загорелась надежда, что привлекло внимание остальных к прооперированному разведчику. Он подавал явные признаки жизни, и это было тем чудом, после которого всем наблюдавшим это хотелось бороться с новыми силами. Усталость старика сняло как рукой. Теперь, он стоял возле пациента, нащупывая его пульс, и светился, заражая остальных своей чистотой улыбкой. Он произнёс: "Спасибо тебе, Господи!", а потом, после непродолжительной задумчивости бодро добавил: "Так! Чего стоим? Несите следующего".
Дэя-Эмили
Обернувшаяся в зверя Дэя, наблюдала за девушкой в неосвещённом помещении, но она хорошо видела в темноте и чувствовала все эмоции, переживаемые своим миражом. От девушки, стоявшей на коленях спиной к оборотню, сочился страх, в интервалах между словами её монолога, обращенного к Великому Учителю. Когда же девушка закончила свою речь, Дэя поняла, что это был не монолог, а диалог. Она как будто бы увидела тёплую руку, обнявшую молящуюся, и сразу же почувствовала это тепло на себе, осознав тесную взаимосвязь со своим испуганным миражом.
Страх, исходивший от Эмили, притягивал её. Но он притягивал не как пища, а как возможность заполнить этот страх собой, дав успокоение замученной и исстрадавшейся душе.
Когда вверху внезапно заскрипела дверь, Дэя увидела в светящемся проёме своего отца. Она пыталась что-то понять в этой неожиданной ситуации в то время, когда страх Эмили стал втаскивать её в себя, парализовав волю. Дэя поняла, что помнит всё, что происходило с ней во снах. Она вспомнила своё имя. Её звали Эмили в этих снах, и ей нужно было найти и Ратху, и Стива. Двери в подвал были уже закрыты, и помещение снова наполнил мрак.
Хранитель Набба взял дочь за руки и, Дэя, вдруг, увидела ушедшую маленькую Лиз. Эмили, ещё до конца не поняв, вдруг всплывшие в ней воспоминания о жизни в незнакомом мире, стала спрашивать: "Как такое возможно? Кто вы и почему я вас знаю?". Она почему- то понимала смысл произносимых на иностранном языке фраз и всё крепче и крепче сжимала руки пожилого русского солдата: "Я ничего так не боялся, как не повидаться с тобой снова, мой ангел. Теперь всё будет хорошо. Твоя душа уже почти полна. Тебе осталась встретить свою мужскую половину".
Двери в подвал открылись снова, и громкий голос произнёс на ломаном английском языке: "Эмили Уишем. Выходите". Эмили обняла старца так, как если бы это был родной человек, и почувствовала теплоту и любовь, исходящую от его сердца. Она поднялась по ступенькам и вышла из подвала на улицу, где её ждали два конвоира. Дэя изошла из Эмили и, заметив, что она уже не в обличии зверя, стала осматриваться.
Уже начинало темнеть и мимо неё очень часто пробегали люди с изображением креста на одежде. Чувствовалась их паника. Старшие по званию воины отдавали второпях приказы остальным. Одни загружали в грузовик остатки скарба, другие, куда-то тащили на себе полевую кухню.
Дэя попыталась дотронуться до одного из солдат, но только смахнула его головной убор. Железная каска с грохотом и звоном упала на тротуар и покатилась. Немец стал удивлённо озираться вокруг. Не найдя виновного в оплеухе, он засеменил за каской, причитая себе под нос. Когда он наклонился, чтобы поднять каску, она вдруг отлетела так, как если бы кто-то ударил по ней ногой и снова загремела. Солдат перекрестился и убежал прочь. Удовлетворённая результатами своих экспериментов девушка из мира Фарумов поспешила к своему миражу. Эмили вели по безлюдной улице по тротуару, вдоль развалин.