А на шляпке перо. Как куриное, но ярко-красного цвета.
Откуда леди его взяла?
— Эдганг… — отец стоит рядом с женщиной и, в попытке примирения, протягивает руку, — это просто-напросто ребенок!
— Это твой незаконнорожденный ребенок, — она шипит и бьет по его руке. — Который позорит и меня, и весь род.
Кэри прижимается к стене и, запрокинув голову, смотрит на перо. Только на перо. Пожалуй, никогда еще ей не было настолько страшно.
И когда узкие шелковые пальцы хватают ее, она кричит.
— Эдганг, что ты делаешь…
Больно. Пальцы впиваются в щеки, и рот Кэри сам собой открывается. Изо рта течет слюна, а крик захлебывается.
— Отвратительно, — леди выпускает Кэри и вытирает пальцы платком, тоже темно-зеленым, наверняка с бабочками. — Я не хочу ее больше видеть.
— И не увидишь. Обещаю.
Отец легко давал обещания, вот только редко исполнял их.
— А ты подумал о нашем мальчике? — голос леди становится иным, мягким, укоряющим. — Что станет со Сверром, когда он узнает об этой… этом существе.
Кэри позволяют скрыться в комнате, и она, забравшись под кровать, сидит, прижимает кулачки к груди. В комнате пусто и непривычно тихо. А нянька Кэри, которая до этого дня находилась при ней безотлучно, исчезла. Она появляется лишь под вечер, уставшая и тоже раздраженная.
— Вылезай, — говорит она и ставит на столик поднос.
Кэри голодна, но даже голод не помогает ей перебороть страх. И няньке приходится опуститься на корточки.
— Вылезай, кому говорю, — лицо женщины красно, и волосы выбиваются из-под чепца. От нее пахнет вишней и еще чем-то кисловатым, неприятным. Глаза ее блестят. — Вот же горе мое…
Она хватает Кэри за руку и тянет, а Кэри сопротивляется, сама не понимая, зачем. И нянька злится пуще прежнего.
— Смотри, — грозит она, — оставлю тут и дверь запру. Помрешь тогда с голоду.
— Нет.
— Да, — нянька вытаскивает Кэри и встряхивает так, что голова запрокидывается. — И никто о тебе не вспомнит… нужна ты тут кому-то.
Эта женщина, которой случилось попасть под горячую руку леди Эдганг, а после успокаивать расшатанные нервы вишневым ликером, украденным с кухни — позже она перешла с ликера на куда более крепкие напитки — оказалась права: Кэри никому не была нужна.
Кроме Сверра.
— Вы чудесно выглядите, — повторила горничная, отводя взгляд.
Чудесно?
Обыкновенно. Лицо как лицо. Кэри говорили, что она похожа на отца, те же крупные, даже тяжеловесные черты. Вот только резко очерченные губы и подбородок с ямочкой от матери достались.
И глаза желтые, яркие.
Леди Эдганг они раздражали.
Леди Эдганг больше нет. Никого нет.
И Кэри свободна.
Почти.
— Леди, — горничная подала накидку из рыжего лисьего меха, — вас ждут.
Странно так.
Вчера леди Эдганг еще была, а сегодня уже нет. И наверное, надо похоронами заняться, но… Кэри не представляет, что следует делать. Известить родственников?
У леди Эдганг никого не осталось.
Друзей?
И подруг не было, возможно, раньше, когда старый дом на Бирюзовой улице еще был жив… но сколько уж лет леди Эдганг заперлась в своем одиночестве?
Сочинить некролог для «Светской хроники»?
Кэри не умеет… и в некрологе положено писать хорошее, но Кэри не представляет, что хорошего можно сказать о леди Эдганг. Да и позволят ли ей?
— Прошу вас, леди, — Виттар из рода Красного золота подал руку. — И не следует волноваться. Вас никто не обидит.
— Благодарю, — смотреть ему в лицо Кэри стеснялась, и разглядывала его сквозь ресницы, сравнивая с Оденом. Виттар был ниже ростом и изящней, но в целом похожи…
…Сверру нравилось искать общие черты, он садился перед зеркалом и усаживал Кэри рядом. Он касался то отражения, то ее лица, то собственного, словно нить незримую проводил…
Кэри заставила себя поднять подбородок и расправить плечи. О прошлом следовало забыть.
Обо всем прошлом.
И рядом с Виттаром задача не выглядела столь уж сложной. Вернулось то, вчерашнее, ощущение спокойствия.
Смешно.
— Полагаю, вы с леди Эдганг были не очень близки? — он вел ее, и Кэри осмелела настолько, что разглядывала чужой дом почти открыто.
Газовые рожки сияли ярко, и отблески их ложились на дубовые шпалеры диковинными узорами. Дерево меняло оттенки цвета, словно модница наряды. Картины обретали глубину, и тени скрывались в витках позолоченных рам. Белели статуи.
— Она… была… — Кэри не знала, что ответить. — Строга.
— Была, — сказал Виттар, останавливаясь перед массивной дверью. — Была и больше ее нет. Бояться нечего.
Он прав.
Больше не будет игр в прятки.
И прочих, куда как более опасных, тоже.
— Девочка, — он коснулся волос Кэри, высвобождая из прически локон, — если тебе вдруг понадобится помощь, то обращайся.
— Благодарю вас.
— Не благодари. Просто обращайся.
А потом ее выдали замуж.
Все произошло так быстро, что Кэри и испугаться не успела.
От нее потребовалось согласие — Кэри предполагала, что обойдутся и без него, и даже если она решится возражать, ее попросту не услышат — и рука, которую Стальной король вложил в руку мужа.
— Так-то лучше, — с удовлетворением в голосе произнес он. И на коже проступили пятна живого железа, которые растеклись, сливаясь в широкие полосы обручальных браслетов.
— Поздравляю, — сказал Стальной король.
Кэри почудилась в голосе его насмешка.
Наверное, и вправду почудилось. Не мог же он в самом деле смеяться над нею? Или над ее мужем… его зовут Брокк.
Счастливым он не выглядел, и в чем-то Кэри его понимала.
Свадьба…
Нет, она представляла себе свою свадьбу иначе…
Платье изысканное, традиционное алое или вызывающее пурпурное, кружевом отделанное. И вышивка, конечно, ткань — тафта или бархат, но не фабричного производства, фабричный слишком тяжел. Рисунок — вьюнок по подолу, и на листьях его капельки алмазной росы. Конечно, такое платье стоило бы безумных денег, но ведь в мечтах можно себе позволить некоторые излишества.
Кэри была бы красива.
И еще фата каскадом… перчатки кружевные. Шляпка крохотная, таблеткой, но с вуалью. Вуаль с фатой не вяжется, но Кэри придумала бы, как лучше.
А тут…
Она вздохнула, надеясь, что никто не расслышит этого вздоха. И не платья жаль, все равно ведь сшили бы что-то другое, попроще и подешевле, а мечты. В ней еще жили подруги невесты, и гости, и беседка, увитая цветочными лентами, и алая дорожка, по которой Кэри провел бы отец. И он улыбался бы, глядя на нее. А будущий муж смотрел бы с восторгом… ну или хотя бы без раздражения.
Она ему уже не нравится.
И Кэри, прикусив губу, решила, что он ей тоже не симпатичен. Совершенно… правда, рассмотреть его толком не выходит.
Высокий.
И волосы светлые, с легкой рыжиной. А смотрит куда-то поверх ее головы. И губы так зло кривятся…
— Прошу вас, леди, — он подал руку, не принять которую было невозможно. Только рука почему-то была в перчатке, и когда Кэри коснулась ее, муж вздрогнул. На мгновенье показалось, что он руку уберет, совершенно по-детски спрятав за спину, но нет…
— Сколько вам лет? — поинтересовался Брокк.
— Почти шестнадцать.
Он явно хотел что-то сказать, но сдержался.
Шестнадцать?
Да ей по виду и четырнадцати нет. Сущий ребенок.
Высокая. Стройная. Изящная.
Красива, конечно.
Нет некрасивых Высших, и в этой чувствуется порода, несмотря на нечистую кровь. Лицо пока по-детски пухло, особенно щечки, на которых то вспыхивает румянец, то гаснет. Ей страшно и в то же время любопытно. На него посматривает сквозь ресницы, изо всех сил пытаясь этот свой интерес скрыть.
Кэри из рода Лунного железа.
Вот и что с ней делать-то?