— Потеряем…
— Нам нужно спешить! — послышались недовольные голоса.
— Тогда езжайте без нас! — решительно заявил Гордей. — Мы товарища не бросим! Езжайте, дорога открыта! — указал он повстанцам рукой на юг и отвернулся.
— Как зовут тебя? — спросил Булавин.
— Прозываюсь Головатым.
— Упрямый…
— И дерзкий…
— Такой! — крикнул зло Гордей, склоняясь над Савкой. — И другим не буду!
— Веди! — остановил пререкания повстанцев Булавин. — Веди скорее! — и в тот же миг вскочил на коня.
Повстанцы, подождав, пока вперёд выйдут лошади с носилками, поехали следом за атаманом, в направлении хутора Зелёного.
Притаившись в низине под горой, укутанный туманом, укрытый густым мраком ночи, хутор Зелёный был почти незаметен. На первый взгляд казалось, что здесь нет никакого селения, а есть только лес, безмолвный и таинственный, раскинувшийся вдоль долины.
Гордей разыскал знакомый двор, постучал в ворота. На тревожный вопрос: "Кто там?" — назвал себя чумаком из Каменки. Две женщины, одновременно зарыдав, открыли калитку. По их горькому плачу Гордей догадался: Оксана и её мать уже знают о происшествии в селе Каменке. "А тут вдобавок ко всему ещё одна невесёлая весть, — подумал Гордей. — Но что делать?.." Он рассказал женщинам, что привёз больного Савку, и попросил их принять его, доглядеть за ним.
Когда внесли бесчувственного Савку, женщины заплакали снова и сквозь слёзы начали расспрашивать, что же с ним стряслось. Гордей ответил уклончиво и коротко: долго, мол, лежал на промёрзшей земле и вот, наверно, простудился и заболел лихорадкой. Он попросил женщин пригласить как можно скорее понимающего в болезнях человека, чтобы тот осмотрел Савку и оказал ему помощь.
— Запомните об одном, — сказал на прощанье Головатый, — Савка — чумак. И передайте ему, чтобы он всем тоже так говорил: я, мол, из чумацкого обоза, приболел, мол, и вот остался здесь лечиться. — Он поцеловал Савку в лоб, оставил на столе несколько серебряных рублей и ушёл.
На улице Гордея с нетерпением ждали повстанцы. Восток уже начинал розоветь, вот-вот наступит рассвет, и надо было торопиться в дорогу.
— Ты, Гордей, говорят, из Запорожья. Вот и веди нас туда наикратчайшей дорогой, — сказал Булавин.
— Доберёмся скоро, — ответил Головатый. Он был благодарен атаману за проявленную им доброту и сердечность к больному Савке. — Доберёмся! — повторил решительно Гордей. — Трогаемся!..
Отряд осторожно выбрался из хутора, миновал дубовым лес и вскоре очутился на Чумацком шляхе.
Он лежал с закрытыми глазами и бредил. Перед ним роились, то появляясь, то исчезая, какие-то непонятные картины, и всё вокруг было чёрным. Но вот постепенно темнота уступила место свету, и перед глазами заклубились, поплыли седые пряди тумана, которые превратились вдруг в оголённые сабли и длинные пики. Они закрыли весь горизонт, окружили и его, Савку! они звенели, стучали, высекая золотые искры, и он, ужаленный, словно осами, этими искрами, начал проваливаться в глубокую пропасть, на дне которой было много жёлтых, оранжевых и красных листьев. Но вот листья куда-то исчезли, а на их месте появились большие глыбины чёрного камня с блестящими в лучах солнца прожилками и гранями. От этого блеска на душе радостно. "Дзин-цинь, дзин-цинь…" — услышал он вдруг нежную перекличку синиц. Голоса птиц были всё ближе и ближе. И ему вспомнилось, как когда-то давным-давно, когда он был ещё совсем маленьким, птицы мчали его куда-то на своих лёгких крыльях, а вокруг звенела такая же песня…
Савка открыл глаза и увидел голубой потолок, широкую матицу, с вырубленными на ней какими-то узорами. В хате было тепло. В челюстях печи тлел уголь, ещё небольшая кучка его лежала рядом на лежанке.
Савка начал осматривать комнату.
"Будто всё знакомое… Кажется, уже всё это я видел, но когда, где?.." — силился он вспомнить. А голоса синиц по-прежнему не утихали, не давали возможности сосредоточиться. "Куда же меня занесло?.." Ухватившись одной рукой за подоконник, другой опершись о стол, он приподнялся, затем встал с лавки и, держась за стены, вышел из хаты. В глаза ударили слепящие лучи солнца, и тут же послышался чей-то знакомый голос — тревожный, радостный:
— Савко!..
И снова он лежит на лавке около стола. В каком-то полусне выслушивает упрёки и обещает быть послушным — не вставать с постели. А сердце переполняет радость — он слышит голос своей любимой Оксаны, её ласковые руки касаются его лица. Ему приятно, хорошо, уютно.
Савка знает, кто его привёз сюда, в эту хату! Но где же он сам, его спаситель-побратим? Где товарищи-друзья, с которыми Савка был в походе, мчался в бой?..