Карл благополучно переждал августовские и сентябрьские облавы в Англии и возвратился из Оксфорда в Москву, полный весьма амбициозных планов. Он не был пилигримом, но обладал способностями хамелеона и природного психолога, легко входил в доверие, а сам не торопился откровенничать с другими.
Порой Василию казалось, что Джезерит души не чает в Травникове, он даже начал опасаться, что окажется не у дел. Но древняя химера – Вестница, успокаивала:
– Я в людях не ошибаюсь, ты мой главный козырь.
В самом конце сентября Джезерит со Стеллой переехали в город Реутов, в квартиру, некогда принадлежавшую прежним хозяевам их тел. Это была тесная однушка в многоэтажке, но светлая, ухоженная, со смешной полосатой мебелью, веселыми детскими обоями с кроликами и морем детских игрушек повсюду.
В назначенный час Мазурина встретила у подъезда Стелла, проводила внутрь, где на тахте его уже дожидался Карл Травников, а на полу была развернута тонкая рамка переносного голографа.
– Как я понял, теперь Общество Зари – это вы.
На круглом лице Карла цвела приятная улыбка. Костюм из мягкой светлой ткани делал фигуру гостя еще толще и неповоротливей.
– Мы, мой друг, – пропела Джезерит, ставя перед ним чашку с настоем ароматных трав.
Она присела на подушку в ногах у гостя, точно была его служанкой.
«Почему она скрывает свою натуру? Почему твердит другим, что всего лишь безобидный, бесталанный пилигрим? – маялся подозрениями Василий. – Чем мне грозит ее помощь?»
– Как пожелаете, – легко согласился Карл. – У меня для вас привет от английских коллег. Слышали о Союзе пилигримов?
Никто о таком не знал.
– Я сейчас свяжусь с его главой, и он сам все расскажет. Из-за гибели Орэфа и недоступности Ильи Рюкина я уполномочен вести переговоры с вами.
Пока Стелла раскладывала по тарелкам кексы, он вынул планшет, ткнул пару раз в экран, и из лежащей на полу тонкой ленты голографической рамки в потолок ударил столб света. Джезерит пультом затемнила окна, но Василий успел заметить торжество в ее глазах, точно женщина выиграла баснословный джекпот в лотерею.
Вопреки ожиданиям, изображение над рамкой проявилось не объемным, а плоским. Зрители вначале увидели тесную, но со вкусом обставленную комнату, картины на стенах, ковры на полу, леопардовую обшивку мебели. Изображение чуть сместилось, и в зеркале отразился крошечный беспилотник размером едва ли больше стрекозы. Именно он передавал изображение. Над стрекозой в воздухе плыла такая же крошечная картинка – четверо переговорщиков из Реутова. И только потом в поле зрения камеры появился сам герой.
В детстве Василий Мазурин обожал фильмы про отважных покорителей диких стран, искателей сокровищ, путешественников. Человек на экране словно явился со съемочной площадки приключенческого кино. На вид лет тридцати – тридцати пяти, жилистый, мускулистый, загорелый, с волевым открытым лицом, чисто-голубыми глазами, пшеничными, зачесанными набок волосами. Легкая щетина дополняла образ. Герой был облачен в светлую, расстегнутую до середины груди рубашку, потертые джинсы с блестящей пряжкой на ремне. Мазурин даже присмотрелся, нет ли кобуры с пистолетом.
Человек белозубо улыбнулся, поздоровался на английском:
– Хай!
Карл приподнялся, поклонился и кратко по-русски пересказал, где он находится, кто присутствует в комнате.
– Прекрасно, – на чистом русском ответил потенциальный киногерой. – Мое имя Гильермо Карвел. Я, скажем так, Магистр Союза пилигримов.
Василий Мазурин рассматривал тяжелые командирские часы на его руке, болтавшуюся на шейном шнурке пустую гильзу и с сожалением думал, что он сам никогда не будет выглядеть столь эффектно.
– Вы хотите нам что-то предложить? – поинтересовалась Джезерит.
Гильермо улыбнулся:
– Союз действует на всех континентах. Неохваченными остались лишь Россия, Китай и ряд мелких стран. У нас с Орэфом были разногласия.
Он вышел из комнаты, оказавшейся каютой. Камера вылетела следом.
Зрители смогли полюбоваться разлегшимися в шезлонгах на палубе красотками в бикини, официантом с подносом, уставленным коктейлями и сладостями, трепещущими на ветру флагами, синей далью моря с зелеными пятнами островов. От этого сентябрьская промозглая погода средней полосы России показалась чуть ли не проклятием, преддверием зимнего ада.
«Он ведь нас заманивает, – понял Василий. – Внешностью, картинкой красивой жизни. Мы смотрим рекламный ролик и покупаемся на обещания. Орэф же не дурак был!»