Много раз за последние два года думала Оксана о своей будущей жизни и о том, что она станет делать, когда закончит курсы. Часто перед ней вставал образ Яшки — смуглолицего, сильного, волевого. Как ей вести себя с ним? Последнее письмо его ясно говорило, что Яшка имеет серьезные намерения, и если бы начатое им большое дело оправдало надежды, он, несомненно, сделал бы ей предложение. Оксана знала, что он его сделает. Но как ей быть, если это случится? Отклонить его предложение ей не хотелось. Стать его женой? Но ведь он будет одним из тех, против которых призывали ее бороться самые близкие ей люди — Чургин и Лука Матвеич.
Пришел на память Овсянников. Это совсем другой человек. Обыкновенный сельский учитель, по всем задаткам — революционер. Но он не мог итти ни в какое сравнение с Яшкой. Так думала Оксана и решила встретиться с Яшкой во время летних каникул. Встретиться, ничего не решая пока. И вот по пути к нему заехала навестить Леона. И странно: Леон даже не спросил, откуда она едет, куда, а ограничился беглыми расспросами о столице. Она видела, что Леон настороженно и недоверчиво встретил ее, разодетую петербургскую барышню.
После обеда Лука Матвеич стал готовиться к беседе на кружке, Леон отправился с поручениями в город, а Оксана и Ольга пошли в степь погулять.
День был солнечный, жаркий. Зноем дышала земля, пыльная дорога. Оксана и Ольга спустились косогором к речке и пошли тропинкой, вдоль густых зеленых камышей. В камышах кричали лягушки, на высоких раскидистых вербах, на самых макушках их, молчаливо сидели горлицы. Где-то за камышами билась о воду рыба, и от этого на речке стояли тихие всплески, будто крупный дождь шел над водой.
Пахло мятой, сырой землей. В запахи эти, легкие и мягкие, часто врывался дурманящий запах бузины. Оксана срывала желтоватые зонтики кашки, подносила к лицу и швыряла в сторону.
— Слишком сильно пахнут, — говорила она всякий раз и вновь срывала цветки бузины. Ольга то и дело предупреждала ее, чтобы она не запятнала дорогое светлосерое платье.
— Пустяки, мне не век в нем ходить, — пренебрежительно говорила Оксана.
Ольга шла позади нее и рвала полевые цветы. Она была одета в темносинюю юбку и белую батистовую блузку, голову ее покрывала легкая белая косынка, и из-под нее выбивались темные пряди волос. «В богатой, видать, семье выросла и привыкла не жалеть одежду, — подумала она. — А Лева идет по дороге и боится споткнуться, чтобы не поцарапать сапоги».
Вдруг Оксана расставила руки и, вскрикнув: «Эх ты, степь наша раздольная!» — побежала по тропинке меж высоких трав.
Ольга улыбнулась и тоже побежала вслед за ней.
Порезвившись, они медленно пошли к балке, тяжело дыша, раскрасневшиеся, довольные. Ольга спросила:
— Скажите, Оксана, вас не тянет в хутор, домой? Вы так любите степь, цветы. Не надоело жить в городе?
Оксана отрицательно качнула головой.
— И хутор, и степь, и цветы я люблю, но жить в какой-нибудь Кундрючевке не могла бы. Конечно, если бы я выросла там, быть может, я была бы такая, как сестра Настя, как Алена, как все хуторские девушки.
— Это тоже сестра ваша — Алена?
Оксана спохватилась. «Она не знает об Алене? Странно. Неужели Леон ничего не сказал ей о своей первой любви?» — подумала она и, помолчав немного, с напускным равнодушием ответила:
— Нет, не сестра. Я познакомилась с этой девушкой, когда была в хуторе. Подруга Насти, сестры.
Ольга потемнела. От нее не ускользнуло, что Оксана смутилась и не сразу ответила на ее вопрос. «Может, подруга Леона?» — хотелось ей спросить, но она промолчала и больше ни о чем не расспрашивала.
А Оксана старалась и не могла отгадать: как же Леон относится к Ольге? Но спрашивать об этом Ольгу было неловко, и они вернулись в поселок, не проронив больше ни слова.
Глава седьмая
Кружковцы собрались на квартире Ермолаича. Лука Матвеич назвал себя агентом Российской социал-демократической рабочей партии, расспросил у Ряшина, чем кружковцы занимались, и подумал: «Да, здесь занимаются не тем, чем надо. Леон прав, хотя ясно и не понимает, в чем дело». Однако он ничего не сказал об этом и начал беседу с рассказа о том, что такое марксизм и какие цели ставят русские марксисты перед рабочим классом России. Говорил он свободно, словно всегда проводил здесь такие беседы, изредка заглядывал в лежавшую перед ним гектографированную брошюру «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?», и Ряшин не мог не заметить, что Лука Матвеич достаточно хорошо подготовлен. «Настоящий, убежденный революционер. Но кое в чем мы с вами не согласимся, дорогой», — подумал он и, взглянув на полные, короткие пальцы Луки Матвеича, решил: «Белоручка, сразу видно, что не рабочий». И что-то неприязненное шевельнулось у него в душе к этому человеку с густыми рыжеватыми усами, с большой лысой головой.