— Кажется, Иван Павлыч и в самом деле учил нас не тому, чему надо.
Александров крутил усы и, наклонясь, о чем-то думал. Ему, старому прокатчику и кружковцу, тоже стало ясно, что Ряшин не тому учит кружковцев, о чем начал говорить этот усатый лектор.
Мысли его прервал Вихряй. Полный и невысокий, он поворочался на табурете, потом встал, оправил пиджак и пояс на косоворотке и несмело сказал:
— Кабы мы знали, что такое марксизм. А то Иван Павлыч говорит, что это нам не подходит, мол, ну, а мы и верим.
Лука Матвеич набил трубку табаком, поднес к ней горящую спичку и потянул несколько раз.
— Марксизм есть революционная наука пролетариата о законах построения общества, о революционной борьбе рабочих за свое освобождение и подходит для всех стран и для всех рабочих, — резко, подчеркивая каждое слово, сказал он. — А то, что вы тут изучали, — это не марксизм, а подделка, болтовня о борьбе за пятачок, за чечевичную похлебку. Вот послушайте…
Ряшин почувствовал, как кровь все больше приливает к лицу, как все сильнее стучит в висках. Медленно разогнув спину, он достал коробку с табаком и старательно сделал папиросу. Обидно было ему, что его, руководителя кружка, учат на виду у всех его слушателей, но он подавил в себе чувство возмущения и решил про себя: «Ничего, придется потерпеть. Важно сохранить за собой кружок, а ради этого надо пока что споры прекратить. Мы свое наверстаем».
Лука Матвеич читал горячо, словно сердился, и временами бросал хмурые взгляды на Ряшина. Кончив читать, он спросил:
— Все понятно, товарищи?
Леон, взглянув на Оксану, шепнул:
— Спроси, что такое ревизионизм, бернштейниада.
— Ревизионизм — пересмотр учения Маркса, а Бернштейн — один из немецких социал-демократов, который особенно старается извратить революционное содержание марксизма, — громко сказала Оксана. — Неужели это непонятно?
— Не слыхали мы раньше про это, потому и непонятно, — ответил Ткаченко. — Вы бы попроще сказали. Например, как марксизм смотрит на такое дело, как борьба рабочих за повышение расценок?
— Экономисты — они ведь тоже политические, как я понял? — спросил Лавренев.
— Так. Не все поняли, значит, — задумчиво проговорил Лука Матвеич. — Ну, тогда я расскажу вам об одном случае из жизни шахтеров. — И он, рассказав о стачке на шахте Шухова, как она происходила, разъяснил: — Что тут получилось? А то, что всегда бывает в таких случаях: власти помогли хозяину шахты задушить стачку. Значит, первое, что мешает вам улучшить свою жизнь, — это хозяин-капиталист, а второе — власти, то-есть полиция, жандармы, казаки. Значит, для того чтобы успешно бороться с капиталистами, рабочим придется в первую очередь начать борьбу против властей. Это и есть политическая борьба. Понятно, товарищи?
— Понятно и даже знакомо это нам, — подтвердил Александров. — У нас прошлый год сталевары вот так же бросили работу и потребовали прибавки заработков. Ну, в цех пришла полиция, арестовала троих — на том все дело и кончилось.
— Вот видите. Далее…
Лука Матвеич опять мельком взглянул на Ряшина. Тот сидел наклонясь и дымил папиросой. Ничто не было для него новым в словах Луки Матвеича. «Нашел ключик. Ушлый, старый, — думал он. — Только, прежде чем выступать против властей, надо научиться вообще выступать».
— Далее. Кто у вас сейчас городской голова? Наверно, самый крупный торговец?
— Истинно. Ханжей, торговец и есть, — подтвердил Вихряй.
— А в губернии кто хозяйничает? Генерал-губернатор. А в Петербурге кто сидит в правительстве? Дворяне-помещики и крупные капиталисты. А кто стоит во главе всех властей? Царь, самодержец, сам назначающий всех министров и губернаторов. Следовательно, борьба против властей неизбежно должна вылиться в восстание пролетариата против всех властей, во главе которых стоит царь. Это есть политическая борьба против самодержавного строя России, за то, чтобы страной управляли представители народа. Ясно, товарищи?
— Вроде ясно.
— Да-а, хитрая это штука, политика, — послышались голоса.
Лука Матвеич развернул небольшую гектографированную брошюру и, вернувшись к основной теме своей лекции, заговорил еще более оживленно:
— Товарищ Ленин, руководитель русской социал-демократии, поэтому и говорит в своей брошюре «Задачи русских социал-демократов», что мы должны ставить перед собой и решать экономические задачи вместе с задачами политическими. И экономическая и политическая борьба, следовательно, равно необходимы. Но без борьбы политической рабочий класс не может освободиться от угнетателей, от класса капиталистов. Всякая борьба классов есть поэтому прежде всего борьба политическая. А что говорят экономисты?