— Идите, Оксана Владимировна, — сказал он и устало опустился на траву.
Оксана продолжала сидеть в лодке. Вдруг над молчаливым лесом, над тихой рекой серебряным колокольчиком зазвучал ее сильный голос:
Яшка тяжело вздохнул. «Не пойму! Ни черта не понимаю, куда она гнет и что думает», — с горечью сказал он себе.
Оксана, выйдя из лодки, села возле Яшки и продолжала напевать, но уже тихо, задумчиво.
— Оксана, — обратился к ней Яшка, — скажите мне честно, ведь мужик я в сравнении с вами?
Оксана приблизила к нему свое лице и, сверкая белками глаз, шутливо пропела:
Яшка еле владел собой. Хмельной, раздосадованный, он готов был грубо схватить ее. Но он резко поднялся на ноги, сделал несколько шагов и, обернувшись к Оксане, сказал:
— Я люблю вас, Оксана, честно говорю. Так скажите и мне честно, прямо: противна вам моя любовь? Не бойтесь, я найду в себе силы притушить свои чувства, если они противны вам, — выдавил он сквозь зубы.
Оксана встала, оправила платье.
— Яков, вы говорите вздор, — серьезно произнесла она, но Яшке опять почудилась в ее голосе насмешка.
Он шагнул к ней, но тотчас отступил, опустил голову;
— Уходите, Оксана. Уходите от меня сию секунду, прошу вас, — угрожающе проговорил он, окидывая Оксану угрюмым взглядом.
Она подошла к нему, погладила по горячей щеке.
— У-у, бука! А мне не страшно! И я не уйду-у, — протянула она с детским лукавством.
— Оксана, ты же любишь меня! — воскликнул Яшка, хватая ее за руки. — Скажи только одно слово! Только одно!
— Скажу, но не сейчас.
Яшка привлек ее к себе, стал целовать, приговаривая:
— Оксана, родная моя. Неужели?..
Оксана вырвалась, отбежав в сторону, закрыла лицо руками и, постояв так немного, побежала по берегу речки.
— Ален а-а! Аленушка-а! — покатился по реке ее звонкий голос.
Яшка бросился за ней, расставив руки, как ветряк крылья, но вдруг остановился и закружился волчком, обхватив ладонями голову.
«Любит! Любит!» — кричало все в нем.
Утром Яшка спросил у Алены:
— Ну, так на чем же ты порешила?
— Еду на завод к Леве и обвенчаюсь там.
Яшка зажег спичку, прикурил папиросу и, задумчиво посмотрев на огонек, спокойно сказал:
— В этом нужды нет, сестра! Мы вот как сделаем: отправимся в хутор, я помирю всех вас с отцом, а остальное пойдет, как по маслу.
— Мне в хуторе нечего делать, — возразила Алена. — Раз батя так поступил со мной, обойдусь и без его благословения.
— Благословение на шее не виснет, но оно нужно для порядка, — сказал Яшка. — Я даю тебе слово, что будет все устроено чин-чином и вы поженитесь.
Алена недоверчиво посмотрела на него:
— С кем?
— С Леоном, конечно, — усмехнулся Яшка, — раз этот разиня Андрей упустил такую невесту.
Через час Яшка отвез Оксану на станцию.
Глава девятая
Свадьбу Загорулькины устроили на славу.
Три дня подряд на огромном дворе Нефеда Мироныча, как на мельнице, толпился народ. Три дня и три ночи прошенные и непрошенные гости ели и пили у Загорулькиных и гуляли, сколько душе хотелось, прославляли Нефеда Мироныча, весь род его, и все ходили то от Загорулькиных к Дороховым, то обратно, пели и плясали, кто как умел, притопывая седыми от пыли сапогами, наряжаясь — мужчины в женское, женщины в мужское и украшая себя, чем кому вздумалось.
Нефед Мироныч кричал на весь хутор:
— Пей, веселись, люди добрые! У Загорулькиных хватит на всех!
И Кундрючевка веселилась.
Яшка смотрел на все это и думал: а не слишком ли он щедро обставил в сущности не такое уж большое событие? Добро бы еще все это происходило на глазах у Оксаны, но к началу занятий она уехала на курсы в Петербург, не дождавшись свадьбы Леона.
Чургины приехали к концу свадебного пиршества. Яшка встретил их с радостью и с беспокойством: как посмотрит Чургин на него, на отца? Но Чургин смотрел на всех приветливыми, даже веселыми глазами, тепло поздравил молодоженов и подарил Алене красивый чайный сервиз. Яшка облегченно вздохнул. Ну, если уж этот непримиримый шахтер приехал в их дом, значит его, Яшкины, дела не так уж плохи. Но он любил знать все точно и решил выудить то, что ему надо было, у Игната Сысоича.