— Надо ж эту канитель кончать или нет, как по-твоему? Отдадут — слава богу, а нет — скатертью дорога. И нам видней все будет, — горячо убеждал он сына.
Леон понял: хитрит отец и хотел сказать, что не дело отца решать, на ком и когда сыну жениться. Но в душе он и сам был согласен, что действительно лучше все выяснить сразу. Уходить из хутора он решил окончательно и только не знал, куда лучше: на шахту, к Чургину, или в Новочеркасск, к Оксане. Об Алене он тоже думал, и сама собой мысль пришла сперва устроиться на работу, обзавестись квартирой, а тогда уж и сватов засылать. Но отец советовал попытать счастья. Что ж, возражать не было смысла. И Леон сообщил о своих намерениях Алене.
В день, когда свахи собрались итти к Загорулькиным, Нефед Мироныч находился в наилучшем расположении духа. Накануне он получил от адвоката письмо о том, что дело по иску к Егору Дубову за учиненный им погром и убытки назначено к слушанию в суде, и теперь в этой части у него все было в порядке. Жила лишь на сердце его обида, что Калина оказался хитрее, сумел своевременно сделать что надо и опять атаманствует. Но, поразмыслив, он пришел к заключению, что атаманство было бы ему лишней обузой. Ему сподручней заниматься приумножением своего богатства, а атаману надо заниматься именно тем, чтобы огромное хозяйство его, Нефеда Загорулькина, благополучно процветало и чтоб всякие там ермолаичи и другие делали то, что им полагается, а не своевольничали. И Нефед Мироныч успокоился. Сегодня он собрался даже заказать попу благодарственный молебен.
Одевшись в темносинюю суконную тройку, он подстриг черную с проседью бородку, усы и, надев, как следует быть, праздничный картуз, пошел из дому, миролюбиво сказав Дарье Ивановне и Алене:
— Пошибчей чепуритесь! Наряжаются, как все одно женихов ярмарок их ждет на улице. — Выйдя за ворота, он еще раз оглянул себя — все ли в должном виде? — и стал ждать Дарью Ивановну и дочь. Проходившие мимо хуторяне издали снимали перед ним картузы, почтительно здоровались, и он, отвечая, прикасался к козырьку фуражки.
Алена долго наряжалась. Сегодня после обеда должны прийти сватать ее за Леона. В этот важный для ее жизни день ей хотелось быть красивее и наряднее всех. Но отец торопил, и она, накинув на голову кремовый полушалок, последний раз взглянула в зеркало и вместе с матерью вышла на улицу.
Яшка отказался было итти в церковь, но Нефед Мироныч и его заставил одеться по-праздничному. Когда все собрались у ворот, он напутствовал каждого, как надо с людьми здороваться, сколько и каких свечей покупать у ктитора, и, выступив немного вперед, повел семью к обедне.
В церкви он первый, чтоб подать пример хуторянам, купил за полтинник две толстые, обвитые позолотой белые свечи, заглянул в кассу — на много ли наторговано? — и шепнул ктитору, показывая глазами на свечи с позолотой:
— Энтих предлагай больше.
Беспокоился Нефед Мироныч о свечах потому, что был старостой церкви и третьего дня выдал их ктитору почти в двойном размере, особенно увеличив количество дорогих. Зная ктитора как хозяйственного казака, он тогда еще наказал ему:
— Годовой праздник, гляди, воздвиженье: всенощная, заутреня. Все должен продать.
И ктитор старался. Если полагалась кому сдача, он не давал ее, а вручал свечу дороже. Человек он был набожный, строгий, и если кто-либо возражал, хмурил брови, укоризненно качал головой, надув пухлые розовые щеки, и хуторяне, взяв свечи, шли к ликам святых, в душе поминая ктитора недобрыми словами.
Нефед Мироныч всегда стоял в первом ряду, с левой стороны от алтаря. Он самолично ставил перед иконами Спаса и Николая-чудотворца дорогие свечи и видел, как они горели до основания. Между тем служителю, безродному казаку Пантюшке, строго-настрого было приказано следить за всеми свечами, кроме своих, матушкиных и атамановых, и как только они догорят до половины, тушить. После службы половинки свечей собирались в ящик. Нефед Мироныч отвозил их в город, менял на новые и продавал верующим, увеличивая доход церкви и свой.
Службу он любил. Знал обедню почти наизусть, всегда выстаивал до конца, и хоть в душе мало веровал, однако, смотрел на отца Акима и слушал его с подобающим благоговением.
Алена вернулась из церкви раньше всех и стала приготовляться к встрече дорогих гостей. Настроение у нее было приподнятое, она безумолку разговаривала с бабкой. Когда вслед за нею пришел Яшка, она и ему нашла дело.
— Ты сегодня прямо молодец, как птаха щебечешь, — заметил Яшка.
Дарья Ивановна, как только вошла в дом, сразу почувствовала: дочка и сын к чему-то готовятся.