— На паровоз я боюсь, еще где-нибудь опрокинется, — полушутя сказал Леон.
Они сидели в зале, за небольшим столом, у пузатого самоварчика и пили чай с вареньем. Лука Матвеич подумал немного и решительно заключил:
— В столице области Войска Донского места тебе не найдется, Леонтий. И поезжай ты, парень, лучше на шахту — там вернее будет с работой. Не будешь пить и в карты играть — добрые дела научишься делать. А зять устроит. Он такой… он там, на шахте, все может.
— Вы знаете Чургина? — удивился Леон.
— Значит, знаю, — хитро щурясь и смеясь одними глазами, ответил Борщ.
— Так, значит, это вы были у Оксаны! Усы-то у вас, как у Тараса Бульбы, — оживился Леон.
— Как у Тараса Бульбы! — воскликнул Лука Матвеич. — А ты откуда Тараса Бульбу знаешь? Чаи распивал с ним, что ли?
— Читал. Гоголь описал про него. Оксана мне привезла ту книгу.
— Оксана? Да-а, — протянул Лука Матвеич. — Хорошая дивчина, но избалована изрядно. Ну, да это может пройти.
Впервые за много дней Леон весело улыбнулся.
Оксана, не найдя утром Леона, с беспокойством подумала: «Неужели уехал?» Эта мысль не покидала ее весь день. Возвращаясь из гимназии, она зашла в табачный магазин и купила папирос.
Было около двух часов дня. Небо хмурилось все больше, и вот-вот, казалось, пойдет дождь. Оксана часто поглядывала на синие облака и торопилась скорее попасть домой. Как всегда, низко опустив голову, чтобы скрыть лицо от надоедливых взглядов прохожих, она шла быстро, почти не подымая глаз, и, тем не менее, чувствовала на себе эти колкие, смущающие взгляды и слышала развязные комплименты военных.
Неожиданно она услышала, что за ней кто-то идет, и обернулась. Действительно, за ней крупно вышагивал Овсянников.
— Виталий, ну как вам не стыдно? — сказала, останавливаясь, Оксана. — Что вы ходите за мной?
— В чем дело, Ксани? Здравствуйте, — поровнявшись с ней, поздоровался Овсянников. — Почему мне должно быть стыдно?
— Вам не священником быть, а сыщиком.
— От вас до некоторой степени зависит, кем мне быть. А за вами я не хожу, а просто иду сам по себе, а вы сами по себе.
— Ох, уж который раз я это слышу!
— И еще не раз услышите. Разрешите вашу руку? Предполагается дождик, и будет скользко.
Виталий Овсянников познакомился с Оксаной еще будучи семинаристом. Однажды он вот так же, как сейчас, шел по ее пятам, чтобы узнать, кто она и где живет, и едва не угодил в полицию, так как за ним шел полковник Суховеров. Потом он стал бывать в доме Задонсковых и сделал Оксане предложение. С некоторых пор Ульяна Владимировна принимала его как будущего зятя.
Нравился ли он Оксане? Она и сама не знала. Худощавый с бледным продолговатым лицом и прямым тонким носом, он был веселым и остроумным человеком, хорошо пел, не пил и не играл в карты. Красивым он не был, но и ничего неприятного в его внешности не было. Однако Оксана чувствовала: чего-то в нем все же недостает, а что-то есть в избытке, лишнее.
— Вы очень быстро идете, Ксани! Нельзя ли умерить эту скачку? — сказал Овсянников, еле поспевая за Оксаной.
— Дождь накрапывает. Видите?
— Гм, дождь и для меня опасен. Могу простудиться и потерять голос.
— А зачем вам голос? Вы же не протодьяконом собираетесь быть?
— А может, в оперные артисты уйду? Повторяю: все зависит от вас.
Оксана вспомнила Якова Загорулькина и промолчала.
Дома Леона все еще не было. Оксана, заглянув на кухню, пошла к себе наверх. Старый, облезлый сундучок Леона оставался на месте, но это не успокоило Оксану. Догадывалась она, что Леон отправился искать работу, и ей стало стыдно. Ведь она сама звала его в город, обещала помочь устроиться и все еще ничего не сделала. Что подумает Леон о ней, о ее воспитательнице? «Как это нехорошо получилось! И мама молчит. Нет, надо сегодня же решительно поговорить с ней. Есть же в городе должности!» — рассуждала Оксана, переодеваясь у себя в комнате.
Из гостиной донеслись звуки «Марсельезы» и раскатистый бас Овсянникова. Оксана, приоткрыв дверь, крикнула:
— Виталий, вы с ума сошли! Прекратите!
Овсянников резко поднялся со стула, сильно хлопнул крышкой пианино и, пересев на зеленый диван, закурил. Он видел, что Оксана не в духе. Говорить или не говорить все, что он хотел сказать ей сегодня? «Быть может, лучше подождать эту „классную даму“? — рассуждал он, имея в виду Ульяну Владимировну. — Надо сказать все. Надоела эта неопределенность. Или — или. Или она принимает мое предложение, или пусть все летит к черту!» — решил он и, встав с дивана, медленно прошелся по комнате.