Долго тянулись дни и ночи, окутанные снегом, инеем и туманами. Щедра здешняя земля на морозы. Прижмётся мороз к самой земле, накроется туманом и не даст солнцу места для лучика. Как только солнце начинает осиливать туман — так и день закончился. Лес вокруг, покрытый куржаком, не шелохнётся, не скрипнет. Тишина. Разве иногда мороз разорвёт дерево изнутри, громко хлопнув, словно бог Есь сверху ударил палкой, чтобы разбудить своё сонное царство. За эти дни много дел переделано. Приготовлены шкурки соболей и белок, добытых во время «малой ходьбы». Готовая пушнина упакована и сложена в лабазы, чтобы не поточили мыши и бурундуки. Починены лыжи, которые сейчас очень сгодятся. Без лыж никуда — снегу навалило по пояс. Подправлены маленькие нарты-волокуши и для охотников, и для их жён. В них есть места и для малых детей. Уходили на дальний промысел семьями надолго, брали всё, что нужно с собой. Семье Шалгу будет намного легче, чем другим. У них трое взрослых мужчин и женщина, четверо нарт, много можно взять с собой, разделить по нартам, будет легко.
И пришло время. Шалгу вышел утром из чума, посмотрел на небо. Постоял, понюхал зимний, морозный воздух и сказал:
— Можно собираться.
Весть полетела в каждую дверь. Люди враз зашевелились, словно только этих слов и ждали. И захлопали берестяные разрисованные двери, несмотря на холод. На дверях в каждый чум нанесён какой-либо рисунок: или лес с рекой, или лось, трубящий по осени; дверь без рисунка, как голова без лица, поэтому и рисовали, кому что нравилось. Идти можно будет через несколько дней, но уже надо собираться, хотя всё основное уже давно готово. Надоело мять бока в чумах да слушать разные истории. Старика Шалгу совсем замучили просьбами рассказать что-нибудь, ведь он родился летом, и все верили, что, если сказки рассказывает человек, родившийся в тёплое время, он быстрей приближает лето. Эта вера пришла с ними из далёких енисейских краёв, когда они были в большой единой семье кетов, светлых людей, которых поселил на землю добрый бог Есь и которых мучила разными сквернами старуха Хоседэм. Шалгу перестал рассказывать истории, решив, что своё дело он сделал хорошо, теперь осталось ждать. Он сидел, не выпуская изо рта трубку, думал о чём-то, изредка улыбаясь своим мыслям. Видно, хорошие думы посещали старика.
С утра быстро разобрали чумы, сложили в нарты и двинулись в разные концы. Шалгу со своей семьёй потащили четверо нарт прямо на юг, там были их угодья, там всегда охотились его предки, там охотился он сам и его дети. Каждый охотник следит за своим участком, хотя разве уследишь за всем, когда расстояния измеряются десятками дневных переходов. Есть свои путики, по которым тянут волокуши, есть свои затёсы и приметы. Чужому в угодьях делать нечего, но если кто и попадёт ненароком на чужой участок, то большой беды не случится. Пройдёт человек, может и попользоваться чужим добром, если беда случилась, никто не будет возмущаться. Наоборот, порадуются, что сделали добро человеку. А тот, кто был, обязательно оставит свою метку, чтобы хозяева знали, кто был у них гостем. Этим знаком охотник обязуется вернуть всё то, чем воспользовался. Других людей в тайге просто нет. Остаток зимы и всю весну, пока не вернутся назад в стойбище, людей они не увидят. Велики просторы тайги, редко пересекаются дороги, всем места хватает.