Я никогда не боялась огня. Пусть пламя не слушалось, не реагировало на мои приказы, и все же я к нему привыкла и относилась как к чему-то естественному. Но сейчас, когда огненный ручей медленно и неотвратимо приближался, извиваясь на полу как змея, я вдруг ощутила настоящий ужас. Такой, что ноги приросли к полу. Я не могла ни крикнуть, ни сдвинуться с места.
Магический огонь, если он не сотворен кем-то из родственников, близких по крови, обжигает так же сильно, как обычное пламя. Если он доберется до моих ног, то ожогов не избежать. А загасить его мне не под силу.
Змея доползла и на секунду замерла, словно примериваясь, куда лучше укусить. Я почувствовала, как по щекам потекли слезы. Хуже некуда. Теперь все увидели, что я мало того, что пустышка, так еще и жалкая плакса.
Огонь перекинулся на подол платья. Я вскрикнула, когда почувствовала, как искры больно жалят мои голые ноги.
Мне казалось, что все это продолжается вечность. На самом деле, как я потом поняла, длилось все не дольше нескольких секунд. Конечно, кураторы прекратили бы эти недопустимые выходки, они просто не успели. Кое-кто оказался быстрее.
— Хватит! — крикнул за спиной мужской голос.
Я почувствовала, как воздух в столовой будто вздрогнул, а потом ощутила странную сухость во рту, даже сглотнуть было нечем. И слезы на щеках мгновенно испарились. И вдруг прямо из воздуха, из ничего, плеснула вода, накрыла огненную змею, заставив ее зашипеть от нерастраченной злости и сгинуть без следа.
Я обернулась и увидела Рана, вскочившего на ноги. Его темные глаза сузились от злости. Я поняла, что это он забрал всю влагу, какую было возможно, чтобы превратить ее в воду и залить огонь.
Студенты закашлялись, глотая воздух раскрытыми ртами, как рыбы. Сухой воздух застревал в легких, дышать было буквально нечем. Все бросились прочь из столовой.
Ран, не говоря больше не слова, тоже пошел к выходу. Я сначала замерла на месте, а потом стремглав кинулась вон. Хотелось остаться одной. Спрятаться ото всех, чтобы меня больше никто никогда не нашел.
Я бежала по темным аллеям небольшого сквера, окружающего центральный корпус, по тропинке вдоль озера, по кирпичной дороге, ведущей в мой новый дом. Уже стемнело, на безоблачном небе сияли звезды, но я только на мгновение подняла голову. Любоваться ими сейчас не было ни малейшего желания. Я знала, что в первую ночь — ночь Встречи — студенты будут гулять до утра, будут жечь костры, петь песни и веселиться. Даже начало занятий перенесут на обеденное время — преподаватели знают эту традицию и уважают ее. Но я свою первую ночь проведу в маленькой комнате в одиночестве и темноте. Огневикам не дают свечей, ведь каждый из нас сам может создать для себя светильник. Каждый, кроме меня…
Я опрометью взлетела по лестнице, оттолкнув незнакомую девушку, случайно попавшуюся на пути, забежала в комнату и захлопнула дверь. Сердце колотилось, воздуха не хватало, глаза пекло от невыплаканных слез. Я рухнула на кровать и обхватила колени руками. Не усну, наверное, до утра, так и буду без конца прокручивать в голове эту сцену — огненная змея ползет ко мне, а все стоят и просто смотрят.
Дверь тихонько приотворилась. Проклятие, я снова забыла ее запереть. Я подняла голову, вглядываясь в темноту, на мгновение показалось, что это пришел Ран. Но это был не он. С руки незваного гостя спорхнул огневик, взлетел под потолок, освещая все ровным матовым светом. Я увидела Грету, стоящую на пороге. В руках она держала охапку свечей.
— Вот. Это тебе, — сказала она неловко.
Протянула свечи, но, увидев, что я не шелохнулась, пошла вперед и положила их на стол.
— Если тебе интересно, Викара наказали. Ваш куратор отправил его под домашний арест на трое суток. Так что ночь Встречи он пропустит.
— Мне неинтересно, — буркнула я. — Зачем ты пришла? Никто из вас меня не защитил!
Грета дернула плечом. Присела на край кровати. Молчала какое-то время, потом примирительно сказала:
— Все произошло так быстро. Мы просто не успели. Мы защитили бы. Какая бы ты ни была — ты наша сестра.
Теперь настала моя очередь молчать. Грета не уходила, сидела, подперев голову кулаком.
— За что они так со мной? — наконец произнесла я. — Я не сделала ничего плохого.
Грета вздохнула.
— Просто они боятся.
— Боятся? Меня?
— Не тебя, глупая, а твоей участи. Самое ужасное, что может произойти со стихийником, — это потеря дара. Ты не поймешь, ты живешь с этим с рождения. Это… Как если бы в один момент лишиться всех органов чувств. Ослепнуть, оглохнуть… Жутко страшно. А ты ходишь среди нас…