Аслан от природы был человек молчаливый, но когда горячился, он говорил слишком длинно и долго. В такие моменты невозможно было его прервать: он должен был высказаться до конца. Наша аудиенция у паши́ произвела на него слишком неприятное впечатление.
Несмотря на обеденное время, мастер Фанос не прерывал Аслана, он слушал с особенным интересом.
— Насколько представители магометан, — продолжал Аслан, — мастера вводить в заблуждение и обольщать чужестранцев, настолько наши представители, армяне, бездарны, и грубы. Когда европеец стучится к армянину, тот запирает пред ним двери дома; а если и впустит его, то своими бесконечными жалобами и причитаниями изводит гостя. Армянин вообще не способен защищать как подобает свои права. Чаще он молчит, предоставив все провидению. Путешествуя по востоку, европеец в большинстве случаев оставляет в стороне деревни и предпочитает города; а так как здесь не имеется приличных гостиниц — существуют лишь грязные караван-сараи[53] — он ищет приюта у частных лиц. Турецкие правители с большим удовольствием принимают их у себя.
Чужестранец никогда не останавливается в доме крестьянина или ремесленника-армянина, которые выкладывают пред божьим гостем все, что имеют; они свой патриархальной простотой могли б очаровать иностранцев. А если и случается им заходить к армянам, то непременно или к государственным чиновникам или к подрядчикам и богатым купцам. Чиновник или подрядчик не осмелится плохо отозваться о правительстве, которое поит и кормит его. А купец, как и везде, своекорыстен, он безучастен и равнодушен к общественным бедствиям. Как на беду, европейцам приходится сталкиваться лишь с армянами-купцами и потому у них, словно гвоздь в голове, засело превратное понятие, будто армянский народ состоит сплошь из купцов. А этот гвоздь и по сию пору не удается вытащить из головы европейца, убедить его, что на востоке, там, где живут армяне, процветают ремесла и земледелие; что именно они, трудолюбивые армяне, угнетены, но трудами своих рук кормят ненасытных угнетателей…
Глава 5.
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ
На следующий день мы с нетерпением ожидали прихода обещанного пашой проводника, который должен был показать нам древности города и окрестностей. Не знаю почему, мастер Фанос был против этой экспедиции, но Аслан настоял на своем.
Наконец, явился проводник с двумя, уже знакомыми нам, гавазами. Паша прислал нам двух оседланных коней, наилучших из своей конюшни. Фанос узнал проводника. Это был секретарь паши́, слывший за человека с образованием. Он был молод, веселого нрава и, как все чиновники-турки, любил выпить; вероятно потому, мастер Фанос за утренним завтраком слишком налегал на вина.
Было за полдень, когда мы тронулись в путь. Достигнув подошвы гигантской скалы, на вершине которой стояла крепость, мы сошли с лошадей и стали подниматься по стертым каменным ступеням.
Подавляющее впечатление произвела на меня крепость! Глядя на нее, человек словно становится ничтожным, теряет бодрость душевную. Эта скалистая громада, безмолвная и полная тайн, хранила в себе печальные воспоминания нашего исторического прошлого…
Аслан не пожелал сейчас же войти в крепость и принялся за обследование окрестностей. Кругом — следы глубокой древности, продолговатые клинообразные надписи на плитах. Я спросил Аслана, что это за письмена. «Меня вовсе не интересуют мертвые буквы», — безучастно ответил он.
Я был крайне удивлен. Что же в таком случае интересовало его? Что он разыскивал среди пустынных скал? Что он так часто заносил в записную книжку?
Наш молодой проводник, которого пашá рекомендовал, как человека развитого и большого знатока древностей, своей излишней болтливостью скорее мешал Аслану.
— Обратите внимание на сию глубокую расщелину: она спускается до самого низу, до земных недр, а затем извилистыми зигзагами доходит до дна озера; там раскрывается золотая дверь и показываются волшебные хрустальные чертоги. Под сенью вечнозеленых дерев там разгуливают гурии и нимфы, более светозарные, чем восходящее солнце в пурпурных лучах; там «азаран бюльбюль»[54] питается жемчугами и в клетке из слоновой кости распевает тысячи мелодий, переливается на тысячи ладов. Очарованные звуками его песни, благоуханные розы застыли в немом восторге; там живые существа не знают старости и вечно юные наслаждаются, вкушают любовь. Но золотые врата открываются не пред каждым смертным; они заколдованы, необходимо владеть таинственным талисманом, чтоб открыть их. Старик дервиш видел эти врата собственными глазами и обещал подарить мне талисман.