— Имеете еще что-нибудь сказать? — спросил Аслан.
— Ровно ничего… Счастливо оставаться! — ответили они, но не тронулись с места.
Я дал им понять, что нельзя без конца надоедать г. доктору. Махтеси Торос незаметно протянул в мою сторону руку и опять принялся тереть большим пальцем указательный. Другой купец заявил, что у них дома имеются вещи получше: не пожелает ли доктор взглянуть на них.
— А ведь вы уверяли, что у вас больше ничего не имеется! — улыбнулся Аслан.
— Эх, уважаемый доктор, — ответил махтеси Торос, — а вы не знаете турецкую поговорку: «У волка в логове всегда найдется кость».
— Понимаю.
— Прикажете принести?
— Принесите.
Купцы отвесили глубокий поклон и вышли из комнаты. Во дворе махтеси Торос сунул мне в руку пять курушей. В сердцах я хватил его монетой по лбу.
— Что за шутки! — засмеялся он в ответ, поднял с земли монету и сунул в карман. — Ну и горяч же ты, как погляжу!
Эти люди оскорбление принимают за шутку, потому что у них не хватает ни мужества, ни самолюбия ответить на оскорбление оскорблением.
Мать Фаноса издали увидела купцов и позвала.
— Милости просим, махтеси Торос, милости просим, Мко, милости просим, Ако! Куда вы, не пивши, не евши?
Купцы сперва с благодарностью отказались от приглашения: время-де базарное, спешат на рынок, по делам, но затем, чтоб не обидеть старуху, согласились и вошли с ней в погреб, где хранились вина.
— Кто они такие? — заинтересовался я. — Почему с таким уважением отнеслась к ним старуха? — спросил я у слуги, который нес завтрак в подвал.
— Да разве вы не знаете их? Это первые богачи в нашем городе. У свиньи нет столько жиру, сколько у них золота.
Я вернулся в комнату.
— Что за низость, что за подлость! — повторял Аслан, крайне взволнованный, расхаживая по комнате.
— Представь себе, — сказал я Аслану, — эти купцы первые богачи в Ване.
— Я и не сомневался. Ну скажи мне, какое мнение я должен был составить об армянах, если б на самом деле был европейцем? Подобные мерзавцы срамят всю нацию, а европейцы, глядя на них, составляют превратное мнение о нашем народе.
Он бросил взгляд на купленные предметы, швырнул их в сторону.
— Выбрось эти монеты!
— Почему?
— Все они поддельные.
— А ты разве не знал?
— Знал, но все же купил и нарочно выбрал именно поддельные.
— И почему ты пошел на обман?
— Пусть подумают они, что я интересуюсь и занимаюсь только древностями, что я наивный европеец-путешественник и притом плохой археолог.
— Ты боишься их? А чем они опасны?
— Если узнают, что я армянин, они сейчас же выдадут меня.
— А ведь они обещали принести еще вещей — и ты приобретешь?
— Да, приобрету.
Откуда у Аслана столько денег, недоумевал я, он так щедро раздает их, словно луковичную шелуху…
Глава 7.
ЕПАРХИАЛЬНЫЙ НАЧАЛЬНИК
— Сегодня мы отправимся с визитом к епархиальному начальнику, — предупредил меня Аслан, — но к нему с пустыми руками не пойдешь. Надо будет понести подарок, На востоке чиновные лица очень любят получать дары.
И он достал из ящика изящную табакерку,
— Но, ведь, ты паше ничего не понес?
— Взамен я пользую его сына.
Мы сели на лошадей, предоставленных нам мастером Фаносом, и направились в город. Сегодня с нами не было гавазов, мы были одни. По дороге Аслан вновь напомнил мне, чтоб я не забывал своей роли…
Дом епархиального начальника находился рядом с храмом святого знамения.
Помещение, занимаемое архиереем, не отличалось роскошью дворца паши́, но по всему внутреннему устройству очень походило на него. Разница была в том, что тут не было евнухов, чернокожих рабов и гарема. Зато здесь была та же тюрьма, где людей подвергали различного рода взысканиям, где процветало взяточничество, душившее всякое правосудие.
Его преосвященство умел соблюдать внешнее благолепие, подобающее его высокому сану. Навстречу нам высыпала толпа слуг; помогли слезть с лошадей и повели в приемную. Здесь нам пришлось прождать минут десять, прежде чем представиться его преосвященству.
Гостиная, куда нас ввели, была сплошь устлана роскошными коврами. Отсутствовала, как и везде в этом городе, европейская мебель. В почетном углу комнаты, против входа, на мягких подушках, покрытых черным бархатом, сидел его преосвященство; ему было лет под пятьдесят: среднего роста, с роскошной черной с небольшой проседью бородой и с серьезным, подобающим его сану, взглядом. Голову он чуть наклонял набок и имел скромность смотреть снизу вверх. На нем была надета длинная широкая ряса из черного атласа с широкими рукавами на красной шелковой подкладке. Из-под рукавов виднелись красивые подрукавники из розового бархата, застегнутые серебряными пуговицами. В правой руке он держал длинные четки из крупного желтого янтаря, часть которых была обмотана вокруг кисти; на мизинце сверкал архипастырский золотой перстень с крупным розовым камнем. Этот почтенный человек совмещал духовное звание с великолепием властителя.