Они долго спорили, обсуждали, но я не слушал их. Я все думал о матери Котот: слова мальчика не выходили у меня из головы. Утром Аслан, выходя из внутренних комнат, сказал мне, что там больная — разумеется, это была жена лодочника. Наивный рассказ Котот о матери внушал мне некоторое сомнение относительно состояния больной. «Здесь кроется какая-то тайна», — подумал я.
Цовик и Котот подали нам ужин, а сами отправились спать на кровлю. Крестьянские дети ложатся с заходом солнца и встают до восхода. Нам постлали на балконе. Приятно лежать в прохладе, на чистом воздухе и в бессонные ночи глядеть на небо, усеянное мириадами звезд. Но в ту ночь меня более пленял доносившийся издали глухой и таинственный гул моря.
Работа в мастерской закончилась: там было тихо; только из открытой двери тускло светил огонек. Видно, старик еще не ложился спать. Лодочник повел Аслана и Фаноса в мастерскую показать какие-то работы. Я не пошел. Доски и древесина не интересовали меня, я достаточно нагляделся на них днем, Я остался лежать в постели в вскоре уснул под рокот волн.
Меня разбудил странный шум… Как будто хлопнули дверью. Я поднял голову, посмотрел на дверь — она была открыта настежь. Когда мы ложились спать, я видел ее закрытой. Масло в светильнике было на исходе; фитиль то вспыхивал, то погасал. Но на балконе было светло: полумесяц еще не скрылся за горизонтом. Постели, приготовленные для Аслана и мастера Фаноса, пустовали. В мастерской еще светил огонек. Я положил голову на подушку, но не мог заснуть…
Не прошло и нескольких минут, как легкий шорох, подобный шелесту платья, привлек мое внимание. Я поднял голову и увидел в тени какую-то неподвижную фигуру… Вот она тронулась с места и тихо, без малейшего шума, прошла, словно проплыла по воздуху, не касаясь земли, и спустилась по ступенькам во двор. При свете месяца очертания ее стали яснее и определенней: красная бязевая рубаха доходила до пят, ноги были босы, распущенные волосы, обрамляя ее лоб, густыми прядями ниспадали на спину. Она остановилась посреди двора и оглянулась на балкон: под голубым светом луны я различил страдальческий лик молодой женщины… Она постояла и вновь направилась к саду…
Дрожь пробежала у меня по телу. Мне почудилось, будто покойник встал из могилы и бродит в ночной тишине. Сон окончательно слетел с моих глаз. Я натянул одеяло на голову, чтобы не видеть призрака; несколько раз со страхом выглядывал из-под одеяла: виденье продолжало маячить предо мной… Я стал шептать слова молитвы и немного успокоился.
Призрак бесшумно, медленными шагами, прошел через весь двор, подошел к садовой калитке, дотронулся до задвижки, но, заметив, что калитка заперта, отошел прочь, стал пробираться к воротам и вскоре совершенно исчез. Я до такой степени был объят ужасом, что не в силах был подняться с места и проследить, куда направилось видение. Что это было? Сон? Или бред расстроенного воображения? Я не мог пошевельнуться, словно крепкими цепями прикован был к постели.
Не прошло и получаса — призрак появился вновь. Медленно поднялся по ступеням, обошел вдоль стен весь балкон и остановился подле наших постелей, словно разыскивая что-то. Глаза горели, лицо по-прежнему было мертвенно-бледно.
— Господин доктор, — промолвил призрак, подойдя к моему изголовью, — вы не поняли моей болезни, да и не могли понять, потому что я вам всего не рассказала.
Страх мой несколько рассеялся. Это была жена лодочника. Она приняла меня за Аслана.
— Я не больна, г. доктор, — продолжала она с грустью в голосе, — я здорова; хорошо ем, пью; могу гулять, если только разрешат выходить из комнаты.
Она намекала на мужа, который держал ее взаперти. Я вспомнил слова Котота.
Присев к моему изголовью, она опустила голову на колени, закрыла лицо руками и несколько минут оставалась безмолвной. Густые волосы волнистыми прядями закрыли ее лицо. Ее склоненная фигура напомнила мне женщину, скорбящую над могилой любимого друга. Вдруг она подняла голову, с ужасом вперила взор в дверь, вскрикнула и зарыдала.
— Помогите ему, доктор… Еще не поздно…
Я вздрогнул от страха.
— Вы не верите? Поторопитесь… еще можно помочь… Его тело не остыло… Он движет руками… Он истекает кровью…
И вновь опустив голову на колени, она закрыла руками глаза, чтоб не видеть ужасной картины.
— Помогите, г. доктор, — бормотала она, надрываясь от рычаний, — встаньте… скорей к нему на помощь… еще не поздно… он здесь… недалеко от вас…