— Прыгай! — крикнул он Цовик.
Девочка прыгнула вслед за отцом и уложила на дно лодки корзину с приготовленными на завтрак жареными курами, сыром, белыми лавашами и бутылкой вина. Аслан также прыгнул в лодку, а я, как дерево, стоял на берегу. Для меня положили доску, я перешел по ней. Можете себе представить, до чего мне было стыдно перед Цовик?
Мастер Фанос пожелал нам счастливого пути и с Цовик направился в деревню. Я с Асланом сели на коврик. Лодка отчалила.
Озеро было спокойно. Лодка мерно подвигалась по морской глади. Моей радости не было предела: ведь я впервые совершал путешествие по воде. Аслан был в приподнятом настроении, но молчал. Без сомнения, не прелестное утро на озере с восхитительными видами вдали привлекало его внимание. Кто знает, о чем он мечтал? О том ли, как использовать громадный водный бассейн, организовать на нем регулярное судоходство, чтобы завязать более тесные сношения между соседними областями? Или о том, — что казалось мне несбыточной мечтой, — как прорыть канал в западной части озера до реки Евфрат, которая прорезывает всю Мушскую долину, и, слившись с Тигром, впадает в Персидское море? Таким образом, из сердца Армении открылся бы водный путь через Аравийское море и Индийский океан к богатым армянским колониям в Индии. Трудно было угадать, о чем он думал. Я знал лишь одно: он не имел привычки думать о пустяках. Теперь он направлялся в обитель Ктуц для исследования рукописей, как заявил он епархиальному начальнику. Не было ли это лишь предлогом, под которым скрывались иные цели?..
Я также молчал, но мои мысли были далеки от моря, судоходства и речных каналов, я думал только о Цовик. Воображение уносило меня далеко, я вспоминал наши встречи с ней. Мне представлялась она в знойный полдень, когда она перепрыгивала с ветки на ветку и расписывала яблоки узорами, вспоминал, как в ночной тиши, заслышав голос матери, сбежала с кровли вниз, чтоб успокоить злосчастную страдалицу; вспоминал Цовик ранним утром, только что вернувшейся с дальних родников, вспоминал ее задушевные речи и… поломанный гребень!.. Я стеснялся достать при Аслане этот дорогой подарок и любовался им без конца… Воспоминания нахлынули на меня, в них сверкало трепетное сердце и наивная душа резвой девушки. Невольно я сравнивал ее с Маро и Соней…
В туманной дали стали вырисовываться очертания обители Ктуц. Еще в детстве я слышал много удивительных рассказов об отцах-пустынниках Ктуца, и страстно хотелось мне поскорее увидеть их, чтоб удостоиться их животворящего благословения. Мне передавали, как они простирали свои рясы над бушующим морем и плыли на них по волнам, куда им было угодно; как они звали с берега рыбок и те, послушные их зову, резвыми стаями подплывали к берегу, а святые брали их в руки, любовались ими и опять бросали в воду: «Живите себе счастливо, не зная забот!» Каких чудес не наслышался я о пустынниках! При этих воспоминаниях сердце мое преисполнялось священного благоговения, я был бесконечно счастлив увидеть святых отцов.
Лодочник Берзен-оглы, по-видимому, ни о чем не думал — он дремал, изредка машинально греб веслом, не выпуская его из рук. Послушный челнок знал свое дело: он плыл по тому направлению, какое предназначал ему хозяин.
Озеро было спокойно.
Но вот с восходом солнца подул с юга ветер. Спокойная гладь вод заволновалась. Ветер постепенно крепчал. Лодочник не замечал перемены погоды; закрыв глаза, он двигал руками, подобно утомленной, сраженной сном матери, которая машинально качает люльку своего неспокойного ребенка. Аслан выхватил у него весло и принялся грести, как опытный гребец. Лодочник ничего не почувствовал. Волны подымались все выше и выше и уже стали захлестывать лодку. Лодочник проснулся, позевывая, поднял голову, потер рукою лоб, как бы стараясь согнать сон — и удивленно посмотрел вокруг. На вершинах гор Небровг и Гркур показались серые тучи; мгла густела. При виде этого толстые губы лодочника скривились в насмешливую улыбку и обнажили его крупные белые зубы.
— О-го-го! — крикнул он, — скоро грянет буря!
Туман ширился с юга и охватил большую часть горизонта. На востоке, однако ж, улыбалось восходящее солнце. Изредка падали крупные капли дождя, хотя над нами небо было ясно.
Аслан усиленно греб. Лодочник, стоя на корме, следил за ним, казалось, не хотел его лишить этого небольшого удовольствия.
— Держи направо, к берегу, не то попадем в водоворот, — крикнул он Аслану.
Затем обратился ко мне: