Почтенный узнал меня и хвастливо обратился ко мне:
— Слышишь, как поют… Словно соловушки!
Я ничего не ответил. Тогда он повел речь с окружавшими.
— У ванцев я не в почете, а видел ли кто-нибудь школу, подобную моей? В Вараге тоже существует школа, но обучают там всякой чертовщине и совращают детей с истинной веры. Здесь также открылась новая школа: стали девочек грамоте обучать!.. Ну, слыханное ли дело! Благодарение богу, что скоро закрыли ее, а не то надели бы на головы девочкам фески… И они, девочки, сказали б вам: «Мы теперь мужчины, а вы — женщины. Топите печи, пеките хлеб, обед готовьте…» Правильно я говорю, почтенные?
Многие подтвердили его слова. Он намекал на злосчастную школу о. Егише, просуществовавшую так недолго! Достопочтенный продолжал:
— Как он мог обучать детей, ведь он круглый невежда! Как-то я задал ему замысловатый вопрос, — осекся о. Егише, онемел, словно Захария. Я и сказал ему: «Ступай, отче, и помни, с кем имеешь дело».
Слушатели стали приставать: что это был за вопрос? Достопочтенный долго испытывал их любопытство и, наконец, пояснил:
— Я задал вопрос: «Что это за ослиная челюсть, которой Самсон перебил три сотни человек?»[86]
— Мудреный вопрос! — послышалось со всех сторон. — А вы не скажете нам, достопочтенный?
— Как бы не так! В Константинополе я заплатил один золотой учителю за то, что он научил меня. Я знаю много таких вещей, каких и сам Соломон мудрый не знал. Если б я не был хорошим учителем, его преосвященство архиерей и его высочество паша стали б мне оказывать такой почет? Видите этих учеников, что сейчас пели? Сегодня ночью я поведу их на званый вечер к епархиальному начальнику, они там будут петь. Сам паша будет в гостях.
Все слушатели пришли в изумление.
Я удалился, возмущенный наглым хвастовством учителя.
В нескольких шагах от передвижной школы сидел у ворот своего дома виноградарь и гнал водку в котлах. Котлы принадлежали отдельным лицам, которые отдавали их напрокат виноградарю и взамен получали определенную долю водки. Только у крупных владельцев садов имелись собственные котлы. Достопочтенный Симон время от времени подходил и вливал себе в глотку горячую жидкость, приговаривая: «Ну, теперь немного покрепче!» Казалось, будто он представлял собой измерительный прибор, посредством которого садовод определял крепость водки.
Незаметно очутился я за чертой жилых домов на берегу искусственного озера. Здесь собирается вода из родников и распределяется по очереди для орошения садов. Все озеро пенилось и клокотало наподобие гигантского котла. Множество головок то подымалось на поверхность, то вновь исчезало в воде. Купалась крестьянская детвора. На берегу лежали расслабленные от купанья ребятишки, погрузившие свои тела в прохладный сырой песок для защиты от палящих лучей солнца. Мальчики и девочки купались вместе. Как дети патриархального народа, они не стыдились друг друга. Я подошел к озеру. Вдруг окатило меня словно проливным дождем. Шалуны со всех сторон стали брызгать на меня водой: кто ртом, кто пригоршнями, кто арбузными корками. Я поспешил удалиться, промокший с головы до ног. Возвращаться домой наподобие мокрой курицы было бы обидно: ученики мастера Паноса подняли бы меня на смех. Я присел под деревом обсушиться.
86
«Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею